|
Почему я не извлек урок из истории Джесс? Она была моей ученицей в гораздо большей степени, чем Меррик, но вампиры завладели ею целиком и полностью. Джесс прислала мне всего одно письмо, полное иносказаний и не представлявшее ценности ни для кого другого. Она прощалась со мной, давая понять, что мы с ней никогда больше не увидимся. Я не воспринял судьбу Джесс как предостережение. Подумал лишь, что для глубокого и серьезного изучения вампиров Джесс Ривз оказалась слишком молода. Но все это позади. Сердечная боль утихла. Допущенные ошибки остались в прошлом. Моя смертная жизнь разбилась вдребезги, душа воспарила, но затем рухнула в пропасть. Сущность вампира безвозвратно уничтожила все достоинства человека, каким я когда-то был, не оставив мне ни малейшего повода для утешения. Джесс была одной из нас. Я знал ее тайны, равно как и то, что она отдалилась от меня навсегда. Сейчас имело значение только одно: в ходесвоих исследований Джесс мельком видела призрака, рассказ об этом призраке взволновал Луи и теперь не дает ему покоя. Вот почему я вынужден был обратиться к моей возлюбленной Меррик со столь необычной просьбой и умо-лять ее использовать все свои способности, чтобы вызвать призрак Клодии. 2 В кафе, кроме нас двоих, по-прежнему никого не было. Меррик задумчиво расправлялась с очередной щедрой порцией рома. Взгляд ее неспешно блуждал по пыльному залу, а я наблюдал за ней и радовался неожиданной передышке. Мысли мои вернулись в далекий вечер, проведенный в Оук-Хейвен. Весна решительно на-ступала, но гроза охладила воздух. Дождь настойчиво стучал в окно, а в комнате благодаря яр-кому огню в камине было тепло. В воздухе стоял густой аромат масляных ламп. Меррик рассказывала о семействе белых Мэйфейров, хотя, по ее словам, знала о нем очень мало. – Ни один из нас в своем уме не отправился бы к этим белым выскочкам и не стал бы у них ничего клянчить, ссылаясь на родство, – решительно заявила она, всем своим видом показывая, что ей самой и в голову не пришла бы такая мысль. – Лично я не собираюсь даже заикаться белым, что я их родня. Эрон бросил на меня быстрый взгляд, и в его серых глазах, способных скрыть даже самые нежные чувства, я тем не менее уловил ожидание какой-то реакции с моей стороны. Тогда я сказал: – В этом нет необходимости, дитя. Ты останешься с нами, если захочешь, и мы будем твоей семьей. Надеюсь, ты уже поняла, что отныне и навсегда твой дом здесь. И только ты вправе изме-нить ситуацию по своему усмотрению. Едва я произнес эти слова, как меня вдруг охватило сознание чего-то важного, значитель-ного и по спине пробежал холодок. Ощущение было таким приятным, что я позволил себе чуть насладиться моментом и с особым ударением добавил: – Мы всегда будем заботиться о тебе. Мне хотелось ее поцеловать, но я сдержался. Ведь это очаровательное босоногое создание уже отнюдь не было ребенком: передо мной сидела соблазнительно красивая, вполне созревшая девушка. Меррик ничего не сказала. – По-видимому, все они были людьми благородными, – заметил Эрон, перекладывая да-герротипы. – И взгляните, в каком отличном состоянии сохранились эти маленькие портреты. – Он вздохнул. – Каким чудом, должно быть, казались такие снимки в сороковых годах девятна-дцатого столетия. – О да, мой прапрадядюшка писал об этом, – сказала девочка. – Не уверена, что сейчас кто-нибудь сумеет прочитать эти записи. Страницы крошились прямо в руках, когда Большая На-нэнн впервые мне их показала. Но, как я уже говорила, все эти портреты сделал он. А вот еще и ферротипии – тоже его работа. – Она устало вздохнула, как многое повидавшая на своем веку женщина. – Говорят, он умер очень старым и в его доме было полно таких портретов, но потом явились его белые родственники и все расколотили... Об этом я тоже расскажу как-нибудь поз-же. |
