- Что здесь происходит? - в столовой-таки появился Диттер. Выглядел он помятым, взъерошенным и по-домашнему милым... во всяком случае вот эту отвратительную клетчатую рубашку с кожаными нашлепками на локтях можно надевать исключительно в кругу семьи, чтобы больше никто этого позора не видел.

- Гости, - я широко улыбнулась и, не удержавшись, подошла, поцеловала дознавателя в щеку.

Тот слегка вздрогнул.

- Родственники, дорогой... к сожалению, смерть от них не избавляет.

- Вижу, вы неплохо поладили, - Полечка подхватил кузину под белу рученьку. А та бледна. Стоит. Губы кусает... с чего бы?

В любовь с первого взгляда я не поверю.

Как и в нежность, которую Полечка старательно пытается изобразить.

- Мы бы хотели побеседовать... - произнес он. - По-родственному... близким кругом.

Диттера я не выпустила.

Во-первых, он был приятно теплым, во-вторых, пахло от него мятным порошком и еще самую малость морфием, а значит, старухиными каплями побрезговал. В-третьих, что-то подсказывало, что в беседах с дорогими родственниками лучше обзавестись независимым свидетелем.

Или относительно независимым.

А кузина-то просто клокочет... клубится в ней темная злая сила... откуда взялась? Прежде Летиция казалась мне редкостной пустышкой, а вот ведь... тоже ведьма.

- Пусть он уйдет, - потребовала Летиция.

И Полечка закивал.

- Это все-таки дела семьи...

- Он для меня почти семья, - сказала я, погладив Диттера по плечу.

К счастью, вырываться он не стал, глянул так... с насмешкой?

С удивлением?

Не важно. Я мило улыбнулась, а он хмыкнул. И готова поклясться, с трудом удержался от ответной улыбки. В глазах вон мелькнуло что-то такое, светлое, солнечное... надеюсь, не благословение, а то ведь и вправду упокоит ненароком.

- С каких это пор?

- С этих самых, - я выдержала полный ярости взгляд кузины.

- Нашла себе очередную игрушку...

- Ты же мертвая, - встрял Полечка. Да, особым умом кузен не отличался, как-то невдомек ему было, что порой стоит помолчать.

- И что? Почему я должна отказываться от личного счастья из-за такой мелочи?

Кузина опять зашипела, а личное мое счастье, которое еще не всецело проснулось, должно быть, а может, под влиянием морфия не сумело осознать некоторой двусмысленности своего положения, попросило:

- Может, все-таки к делу?

...в моем кабинете висели розовые шторы. А что? Розовый блондинкам к лицу... правда, почему-то меня пытались убедить, будто цвет этот на редкость несолиден, и потому не подходит для оформления деловых кабинетов.

Я настояла.

И получилось миленько.

Розовые обои в узкую полоску. Розовая софа у двери. И стол с инкрустацией из розового дерева... книжные полочки, книги, большей частью бухгалтерские... пыль пора бы вытереть. И окошко приоткрыть, а то душновато стало.

- Присаживайтесь, - я опустилась в кресло.

Диттер встал за левым плечом.

Оперся тяжко...

...я его сама зельем напою. С ложечки. Если понадобится, сперва оглушу, свяжу... что ж он упрямый-то такой? А морфий - не выход. Боль заглушает и только...

Кузина села в кресло для гостей.

Оно было ниже. И мягче. И чтобы сидеть на нем с должным изяществом требовались немалые усилия. Я несколько мастерских обошла, пока отыскала подходящее по задумке. И кузина ерзала, пытаясь и осанку удержать, и не позволить коленям разъехаться...

Полечка устроился здесь же.

На подлокотнике.

Фривольная поза. А уж ручку-то держит... нет, они точно ничего не перепутали? За благословением в светлый храм надо обращаться, а не к родственнице.

- Я не хотела выносить это... на прилюдное обсуждение, - кузина буравила взглядом Диттера, а тот глаза прикрыл и, кажется, вновь задремал.

Не выспался, что ли?

Мне сказали, что он от пледа отмахнулся, перебрался к себе и сразу уснул.