|
Солнце стояло уже высоко: судя по всему, прошел как минимум час. Карлсен сел, зевая и протирая глаза. – Ну как, спалось нормально? – поинтересовался Крайски. – Да, спасибо. Даже очень. У этой долины есть название? – Я что то не знаю. Эта вот гора зовется Джираг, «сторожевая башня». Главная вершина – Мадериг, высочайшая во всем хребте. А что? – Сон был приятный. Сдерживая очередной зевок, он заметил, что Крайски покосился как то странно. Карлсен лег на живот возле ручья и плеснул в лицо пригоршню воды. Холод такой, что заломило лоб. У воды был характерный грунтовый привкус. Он еще раз вгляделся в каменную скважину. Родник как родник, хрустально чистый, течет себе откуда то из черноты. – Э эй! – сложив ладони рупором, крикнул Карлсен. Голос раздвоился эхом, будто в пещере. – Ты чего? – удивленно спросил Крайски. – а Карлсен пожал плечами. – Эхо пробую. Крайски поднял брови, но ничего не сказал. Небо выцвело почти добела, лишь вблизи светила облака полыхали синим цветом, отдаленно напоминая облачный закат на Земле. Ригель смотрелся внушительно, во много раз крупнее земного солнца и, видимо, гораздо жарче. Зной становился все более гнетущим. – Уходить пора, – знающе сказал Крайски. Прижав руки к бокам, движением ныряльщика он взмыл в воздух – без рисовки, но с некоей животной грацией. Карлсен толкнулся следом, вытянув руки над головой – в сравнении с Крайски, понятно, угловато и неумело. Однако, само ощущение полета наполняло светлым восторгом. С необыкновенной силой и ясностью представилось, что именно для полета рожден человек, а прикованность к земле для него, наоборот, противоестественна. Так одолели более десятка миль, проплыв в одном месте над полным зеленой воды вулканическим кратером и каменистой долиной, такой глубокой, что не видно и дна. Судя по прямоте маршрута и уверенности Крайски, маршрут уже разведанный. Крайски, похоже, направлялся к холму с округлыми боками и плоской вершиной: ни дать ни взять полувкопанное яйцо с обрезанной макушкой. Склоны покрывали синие космы травы. Зависнув над плоской седловиной, он опустился на нее обеими ногами. – Ну вот, пока хватит. Площадка в пятьсот ярдов была утыкана валунами. – И что нам теперь? Крайски подошел к северной закраине. – Видишь вон то? – Что? – Да вон же оно, на свившуюся змею походит! – Не вижу. – Вон там видишь камень, на черепаху похож? А теперь от него чуть левее. Ну, теперь различаешь? – Да вроде… (Ага, различишь здесь: наворочено черт знает что). Крайски склонился над округлым камнем. – Помоги ка мне сдвинуть. Камень, хотя и размером с пушечное ядро, оказался на удивление тяжелым: подкатить его к краю плато стоило труда. От дружного толчка он набирая скорость покатился по склону – гораздо быстрее, чем на Земле. Мчался он прямиком на ту самую «черепаху» и шарахнул по ней так, что долину огласило эхо, камень раскололся надвое. И тут, ярдах в сорока, неожиданно взметнувшись, чутко закачался золотисто коричневый силуэт. На них была повернута длинная, узкая голова. – Боже, что это?! – По нашему каплана, «зверь о тысяче лап». – Она же к нам сейчас полезет! – И хорошо. Ты помогай, помогай. Тревога придала силы: несколько секунд, и по склону скатился еще один камень. Этот налетел на какое то невидимое препятствие и сшибся на сторону, слегка разминувшись со змеевидной тварью. Та гневно зашипела и с неожиданной прытью устремилась в их сторону. Карлсен попытался отпрыгнуть, но ноги отяжелели, будто свинцовые. Повернувшись к Крайски, он с удивлением увидел, что тот распластался на земле. – Что делать то?! – Ничего не делай. |
