|
Вкуснее, казалось, нет ничего на свете. Проходя по пищеводу, пища вызывала знакомый трепет, свойственный жизненной энергии. Карлсен куснул еще раз. – Не увлекайся, – предостерег Крайски. – Он слегка хмелит, а навеселе нам быть ни к чему. – Прелесть какая. Я и не чуял, что так голоден. – Тогда тебе лучше вон того попробовать. Крайски подвел его туда, где в сотне другой ярдов покачивались на высоченных – в рост человека – стеблях пурпурные початки, и молниеносным усилием оторвал один из них. Карлсен взялся было подражать, но проворства не хватило: получилось все равно, что сгибать стальной прут. Крайски, рассмеявшись, повторил прием, все тем же молниеносным движением сорвав еще один початок. – Это тебе не комара газетой хлопнуть! Тут на планете и плоды и растения борются, чтоб не достаться на съедение. Опять же, пурпурный початок показался на удивление тяжелым, по земным меркам, кусок гранита. – И как его едят? – Просто надкуси как следует. Смотри ка. Крайски, взяв початок обеими руками, впился в него зубами. Затем, сплюнув себе на ладонь горсть семян, резко растер их друг о друга. Вытянув сложенные ладони, продемонстрировал: шелуха отделилась. Шелуху Крайски сдул, а семена стал жевать. Стиснув початок в ладонях, Карлсен сжал челюсти – не семена, а гравий какой то, даже за зубы боязно. Но стоило отделиться нескольким, как остальные посыпались уже сами собой, став теплыми и податливыми. Подражая Крайски, он растер их в ладонях; шелуха отделилась на удивление легко. Сдул ее, и вот они семена – мясистые, с сытным, прямо таки мясным вкусом, да еще и теплые. Всякий раз, когда он подносил початок ко рту, семена сопротивлялись, все равно, что напрягая мускул. Но стоило надкусить как следует, и напряжение пропадало. Карлсен попробовал выскрести все семена наружу острым камнем – оказалось, так быстрее и проще. После некоторого упорства все семена высыпались совершенно свободно. Удалив шелуху, он стал жадно насыщаться. И опять показалось, что приятней пищи нет. – А почему теплые то? – Они всю свою жизненность сплотили на сопротивление. Стоит его сломить, как она переходит в тепло. Зерна оказались на редкость сытными, только вызывали странноватую тяжесть. Действительно возникало ощущение, что прибываешь в весе. Доев, Карлсен вернулся к оранжевому кусту и смахнул еще один плод. С обретенной сноровкой это давалось легче: ребенком он горазд был ловить мух на лету – занятие сродни этому. Хотя здесь открылось, что плоды еще и телепаты: напрягаются до того, как поднял руку, так что надо лишь смахивать их сразу, пока не отреагируют. Нажевавшись сочной мякоти, Карлсен удовлетворенно вздохнул. Прав Крайски: слегка пьянит. Тепло прямиком передалось в пах, вызвав неуемную эрекцию. Перспектива встречи с женщинами наполняла томным вожделением (причина, видимо, в только что поглощенной, энергии), как у чующего еду голодного животного. Вольготно растянувшись на спине, Карлсен заложил руки за голову. Да, веса несомненно прибавилось, но ничего неприятного в этом нет, даже наоборот. Он зевнул. – А теперь что? – Ждем, – коротко ответил Крайски, сидящий спиной к деревцу. – Ты уверен, что им про нас известно? – Абсолютно. – А откуда? – Для начала, им все должен сообщить джерид, – он кивком указал на «дерево», виднеющееся на горизонте. – Что то вроде системы раннего оповещения? – И гораздо больше. – Ты сказал, у женщин есть причина ненавидеть мужчин. Из за чего? Карлсен посмотрел на него, подняв брови. – Ты все еще не понял? – Не забывай, я с этим местом едва знаком. – Какая разница. Есть же логика. Вдумайся: когда на Земле примечаешь какую нибудь красотку, чего тебе хочется? Поцеловать, приобнять, затащить в постель. |
