— Прекрати! — выдохнула я. — Сейчас же прекрати меня жалеть!

Сашка лишь шумно вздохнул за моей спиной, потом подошел вдруг, обнял меня со спины, крепко-крепко, положил мне подбородок на плечо и прошептал едва слышно:

— Я знаю, как это сложно. Я знаю, почему ты сбежала. Понимаю, что ты боишься.

Руки мои задрожали, и Саша ласково помог мне поставить чашку на стол. Симпатичную такую чашку, с розовыми мишками. Пу ее страшно любила, было бы жалко разбить… черт, ну о чем вот я думаю-то?

— Просто будь осторожна, — продолжил Саша. — Ведь если это все же не Анри…

— Не хочу об этом разговаривать.

— И не надо, — так же мягко, как ребенка, уговаривал меня Саша. Еще немного и укачивать как маленькую начнет. Но вырываться я не спешила. Еще немножко… совсем немножко. Я позвлю и себе, и ему. — Я не уговариваю и не защищаю его. Теперь уже ничего не изменишь, инквизиция выдала на Анри приговор. Его поймают, его буду ловить, пока не поймают, они упрямые, а с инквизицией на хвосте Анри будет не до тебя. Но все же…

— Я буду осторожной, — оборвала я его уговоры.

Все равно ведь не отстанет, так к чему кота за хвост тянуть и душу в клочья рвать?

— Кать…

— Отвезешь меня в город… сейчас, боюсь, я…

— Не можешь сесть за руль? Конечно, отвезу. И одну не пущу, не надейся. Так что сейчас позавтракаем, допьем кофе и поедем.

Вот как, и этот пытается контролировать.

Надоело! Но в то же время душу греет: он ведь обо мне заботится. Как они все. А сейчас мне это нужно было как воздух.

— Ты не веришь, что это Анри? — спросила я, вырываясь.

Сашка отпустил. Взял уже полную кружку с ароматным кофе, вновь запустил экспрессо, и прошептал:

— Это сейчас не так и важно, во что я верю. Ты все же важнее. И то, что инквизиция от тебя отстанет. С Анри ничего не станет, не бойся, даже если его поймают…

— С чего ты взял, что я боюсь?

— Потому что я тебя знаю.

Он подал мне кружку с кофе, и я кружку приняла, но отвернулась, задумавшись. Саша на самом деле меня знает. И на самом деле что-то внутри все равно хочет поверить Анри, несмотря ни на что. Губы помнили еще властность и сладость его поцелуя, шею жгло от его метки, внутри то и дело все переворачивалось от тихого зова. Я знала, кто звал. Я не знала, сколько еще я буду сопротивляться. Захочу ли я сопротивляться.

И все же надо выяснить откуда эти проклятые сны. И помочь мне в этом не мог никто из Магистрата. Боюсь, эти дела бессмертных касаются мало. А вот моей семьи…

Я кивнула Саше и взяла оставленный на столе мобильный. Выбрала номер, который давно уже не выбирала, нажала зеленую кнопку, приложила мобильный к уху. И услышала тихое:

— Катя… почему ты звонишь?

— Надо поговорить.

Наверное, давно надо было. Но что сказать человеку, который хоть и помог мне, но так и остался чужим? Что сказать тому, с кем объединяли только долг и узы крови? Что сказать чужому, которому придется довериться? И рассказать то, что не знал никто из Магистрата? И как не сказать лишнего, ведь Сашка напрягся и слушает…

Да и не говорят таких вещей по телефону.

— О чем? — как-то устало ответила Алина. — Если тебе нужны деньги, просто скажи сколько, я переведу на твой счет. Не трать мое и свое время.

Я вздрогнула, взгляд Сашки стал каким-то стальным, жестким, будто он это услышал. И стало как-то дурно… и сразу же вспомнилось, почему я не хотела до сих пор звонить Алине.