Опустившись на небольшой козырек скалы, я скользнула в темную нору прохода и сглотнула комок страха: сразу же стало темно и душно. Прошептав новое заклинание, я раскрыла ладонь, и на пальцах моих ласковым светом заиграл огонек. Маленький, но большего, пожалуй, и не нужно. Страх куда-то ушел, на смену ему пришел гнев: шею Анри намылю за его шуточки, да так, чтоб неповадно было. Бессмертный бессмертным, а все равно дурак!

— Анри! — позвала я, и надеясь, и боясь получить ответ. — Анри, если ты тут, отзовись, поговорить надо!

Шумели за спиной деревья, капала где-то вода, и страх пробирался за воротник ледяным потом. Я уже решилась пойти дальше, как хлопнули над ухом крылья, мелькнула в неясном свете огонька тень, и что-то упало на землю, развернулась в укутанную плащом фигуру, выдохнуло едва слышно:

— Катя? С ума сошла по ночам разгуливать! А если тебя…

— Анри! — я и сама уже не знала, что делала.

Я не дала договорить, прижалась к нему, судорожно, до боли, сжимая ткань его плаща. Как же я скучала оказывается! Как же я боялась его больше не увидеть! Как же я хотела вновь оказаться рядом с ним!

Анри выдавил что-то сквозь сжатые зубы, обнял меня, нежно, ласково, как тот во сне, прижал к себе, и просил:

— Ну что же ты? Что же ты так трясешься, дурочка.

Попробуй тут не потрясись. Знал бы он, знал бы!!!

— Мне страшно!

— Знаю!

— Почему, скажи… почему кто-то меня так ненавидит?

Он вздохнул едва слышно. Обнял меня крепче, будто укрывая от всего мира, и тьма, недавно страшная, вдруг стала теплой, ласковой, как укутавшее нас одеяло.

Анри рядом и мне уже ничего не страшно.

— Если бы я знал… Катенька, родная, если бы я знал, — прошептал вдруг он. — Убью подонка, найду, уж не сомневайся! Но будь ты хоть капельку осторожнее! Честно не знаю… Боже, я не знаю, как тебя сберечь… как не позволить… дорогая моя, родная, пожалуйста!

И все наваждение будто схлынуло. Я вдруг вспомнила, зачем я здесь. Вспомнила, что хотела спросить.

— Я тебя не понимаю, — прошептала я, отстранилась, потянула Анри к знакомому козырьку, туда, где смогу увидеть в полумраке его лицо… посмотреть ему в глаза. Может, тогда я найду ответ на тот вопрос, что меня так мучил?

Но ответа там не было… я вновь поплыла, утонув в его взгляде. Как можно не поверить этим глазам? Его грустной улыбке, его мягкому голосу? И уже не понимая, что делаю, не понимая, зачем, я коснулась губами его губ и, сама испугавшись своей смелости, дернулась из его объятий. Но вырваться Анри не позволил, обнял меня одной рукой за талию, другой скользнул ладонью на затылок и поцеловал… сначала ласково, изучающее, потом смелее и уже более уверенно. И как завороженная, забыв обо всем и о всех, пила я мед из его губ, плавилась в его объятиях, тонула в его нежности… и звезды расплывались перед глазами, катились по щекам горячими слезами, а Анри все целовал меня и целовал, не позволяя больше ни сомневаться, ни плыть на волнах страха.

Ну почему… почему это не могло продолжаться вечно?

На этот раз наваждение было более глубоким и мучительным… просто в один миг я поняла, что что-то изменилось, стало не так… и поцелуй Анри уже не казался таким сладостным.

Мягко отстранившись, я вынырнула из густых волн счастья и поняла, что мне так не нравилось. А как поняла, так и не смогла сдержать предательской дрожжи: за спиной вампира, будто камни по сухому песку, перекатывалось глухое рычание.