В гостиной, куда мы направились с сеньорой Риос, причёску которой больше никто не принял бы за воронье гнездо, меня поджидал дон Дарок, который не сидел в ожидании хозяйки дома, а вальяжно расхаживал по гостиной, напоминая плавными движениями кого то из крупных кошачьих.

– Донья, глазам своим не верю, неужели на самом деле это вы? – он галантно склонился передо мной в поклоне и облобызал руку. – Никогда бы не подумал, что вы станете ещё прекрасней, чем были. Вы и при последней встрече казались мне совершенством, сегодня же вы превзошли себя прежнюю.

– Да вы льстец, дон Дарок, – бросила я, прерывая поток комплиментов. – Мне сказали, вы прибыли с поручением Его Величества…

– Разумеется, донья. – Он словно из воздуха вытащил конверт с королевской печатью и протянул мне с поклоном. – Признаться, я до конца не верил, что вы вернулись, Эстефания. Вы мне показались бойцом.

– В самом деле?

Его слова меня удивили. Неужели он тоже знал или подозревал о запланированной для меня участи?

– Донья, способная по шторам убежать от неугодного жениха, вряд ли по доброй воле вернётся, чтобы принять то, что ей уготовлено.

Вот теперь он точно намекал на то, что знает. Хотел ли предупредить? Дон Дарок казался достаточно неоднозначной личностью, чтобы на этот вопрос можно было ответить с уверенностью.

– Мне было видение, – с улыбкой, которая должна казаться ангельской, или, с поправкой на местные верования, нандовской, ответила я. – Я должна была вернуться в Мурицию. Это мой долг.

Диего скривился, словно я подсунула ему тухлый лимон и заставила прожевать и проглотить, и бросил:

– Не могу сказать, донья, что целиком одобряю ваш поступок, я бы даже назвал его глупым, если бы хотел вас оскорбить, разумеется. Но что значит моё мнение? Главное, что ваше возвращение, несомненно, одобрит Его Величество Теодоро, который собирается к вам с визитом ближе к обеду.

Экономка за моей спиной охнула и прошептала:

– Донья, узнайте, что Его Величество предпочитает на обед.

– Вряд ли Его Величество будет здесь что то есть, – ехидно заметил услышавший её вопрос Диего, – у него плохие ассоциации с едой в присутствии доньи Эстефании.

За ним проявилась Альба, которая сказала:

– Ничего интересного никто не говорит, все ждут результата этого визита.

И тут Диего меня удивил. Он насторожился, повернулся к моей фамильярше и принялся осматривать гостиную. Видеть он Альбу не видел, но точно что то почуял если не носом, то той частью организма, которая отвечает за магию. Альба, сообразившая, что происходит что то неправильное, сначала замерла, а потом осторожно, мелкими шажочками, отступила к стене, через которую тут же просочилась и перестала отсвечивать в гостиной. Диего же, поводив головой ещё какое то время, повернулся ко мне, неожиданно низко поклонился и выдал:

– Приношу свои глубочайшие извинения за то, что в вас усомнился, донья. Признаться, это было неожиданно.

Я скосила взгляд на стоявшую чуть позади экономку. Она смотрела на визитёра, приоткрыв рот. Надеюсь, она не поняла ни пантомимы Диего, ни того, на что он намекал.

– Признаться, не могу взять в толк, о чём вы, дон Дарок, – со всем возможным недоумением в голосе сказала я.

– А и не надо, донья, – улыбнулся Диего.