– Донье Хаго, – предсказуемо ответила экономка. – Ваша тётя так о вас волновалась, что наказала сразу же её известить, если что то будет известно. Артефактов у меня осталось ещё два. – Она посмотрела на мою неодобрительную физиономию и решила оправдаться: – Донья, в данном случае я действую в ваших интересах, потому что только старшая родственница может служить гарантом вашей безопасности. Стоило вам выйти из под её защиты – и дело сразу же закончилось похищением. Дона Монтейо задержали, но вас так и не нашли при нём. Кстати, где вы были? – проявила она неуместное любопытство.

– Это уж точно не ваше дело, сеньора Риос, – отрезала я. – Если я перед кем и буду отчитываться, то только перед тётей.

То есть в моём случае я практически никому не подотчётна. Правда, встаёт вопрос с новым опекуном, а для этого должна быть установлена смерть старого. Но тело доньи Хаго найдут разве что археологи в отдалённом будущем, когда проклятое место станет безопасным для раскопок. До этого времени я успею не только состариться, но и умереть.

– Простите, донья, я вовсе не хотела вас оскорбить… – залепетала экономка. – Я беспокоюсь, не нанёс ли дон Монтейо невосполнимый урон вашей…

Она замолчала, поскольку, скорее всего, посчитала неприличным произносить слово «невинность».

– Не нанёс, если это так вас тревожит.

– Слава Двуединому! – Она подняла глаза к потолку. Я тоже, где и обнаружила изящно свисающую с люстры паутину. – Мы так за вас переживали. Молились денно и нощно…

– А должны были не молиться, а готовиться. Одной рукой, так сказать, вычищая паутину с потолка, а другой взбивая сливки.

– Сливки? – удивилась она. – Какие сливки?

– Для торта. Моё появление – праздник?

– Праздник, – согласилась она.

– Значит, требуется праздничный торт.

– Как только донья Хаго появится. – Она что то углядела в выражении моего лица, потому что попыталась смягчить свои слова: – Вы же сами не захотите праздновать без своей единственной родственницы, спаси её Двуединый.

В дверь постучали, и горничная внесла поднос с весьма скромной закуской: какой то салат из одной зелени и стакан с напитком подозрительного ярко зелёного цвета.

– Это что? – холодно спросила я.

– Это ваш ужин, донья, – испуганно пролепетала она, вжав голову в плечи.

– Это не ужин, это еда для коз, – не удержалась Альба. – Донья, это вообще неуважение к вам. Так оставлять нельзя. Порку на конюшне отменили, но можно придумать что то другое, соразмерное.

– Я сказала, что ужин должен быть плотным, – повернулась я к экономке. – Или пока тёти нет, вы тратите деньги на своё усмотрение? Если у вас даже куска мяса для хозяйки не нашлось, зато паутины на потолке хоть отбавляй!

Я ткнула рукой на люстру, сеньора Риос ойкнула, но не пошевелилась, чтобы что то исправить, пришлось её подтолкнуть:

– Мне кажется, кто то здесь не проявляет должного рвения на работе и не хочет оставаться экономкой в этом замке.

– Донья, вы всё равно ничего не решаете, – неожиданно нагло ответила она. – Всё будет так, как скажет донья Хаго. Она приедет завтра утром и устроит здесь всё по своему усмотрению.

– Ой, донья, как всё запущено, – простонала Альба. – Флёром их, донья, флёром, а то так и будет наглеть и ничего не сделает. Похоже, она либо знает, либо догадывается о тайне Эрилейских.

Флёр я использовать всё же не стала, но голосом даванула так, что сеньору Риос вынесло из комнаты, а занесло сеньориту с раскладной лестницей, забравшись на которую она закончила уборку комнаты, удалив наконец паутину с люстры.