– Думаю, – сказал я.
И тут меня поразило то, что должно было поразить в отеле «Батавия», – смысл слова Тукань, фамилии цыпки Карлотты. Означало оно то же самое, что означало слово Faber, – производитель. Меня поразил мой собственный поступок до того самого протеста альфреско, – ответ на то, что не имело верного ответа; сомневаюсь, знал ли ответ профессор Кетеки. Косолапый мужчина однажды ответил на безответный вопрос, и ему пришлось переспать с собственной матерью. Загадки тут с другой целью, – не для ответа. Вроде тех самых не терпящих прикосновения стенных панелей, устанавливаемых в огромных постройках современного мира, которые можно признать рационализированным переводом на другой язык существующего в природе порядка, панелей, украшенных предупреждающим знаком Банды Черной Руки, – череп, скрещенные кости, стилизованный штрих молнии. Пятьдесят миллиардов вольт, смертельно опасно. Что касается тирана с опухшими йогами, во многом ли его можно винить? Если б он не ответил, не трахнул бы свою мать. Если бы не ответил, был бы съеден заживо. Выбирай, старик. Я должен был ответить на последнюю загадку доктора Гонци, хотя в первый раз рисковал быть съеденным заживо. Я действовал лучше «опухшей йоги», по это никакой разницы не составило. Мне нет прощения. Я ответил на безответное, а на проклятое безответное часто столь же легко ответить, как на чепуху 4-2-3, ответ на которую принес в греческое царство чуму, голод, слепоту, смерть. Что распускается под дождем? Зонтик. На этом можно выстроить целый трагический цикл. Загадка становится безответной не из-за трудности, а из-за отсутствия на загадку ответа.
Я вообще едва начал, как с потолка раздался голос. Катерина смотрела вверх, окаменев, как святая, и я заметил, что у бедной девочки вполне красивая форма шеи. Голос был нечеловеческий. Он сказал:
– Знайте, вас видно.
Это было сказано трижды. Голос птичий, конечно. Перезаписан, как телефонная служба времени: повторение точное. Шел он оттуда, где я предполагал вентилятор, но где явно были встроены какие-то хитроумные высокотехнологичные динамики. Запись, наверно идет из какого-то магнитофона в стене: искать пока не стоило. После паузы было сказано еще трижды. Легко: бесконечное повторение с одной ленты на другую. Она сумасшедшая. Впрочем, умная сумасшедшая, о чем свидетельствует обезличенность. Знайте, вас видно. Видно любому, всем, никому. Говорит голос всех трех.
И тут мне пришла другая мысль: почему всегда птица или полузверь? Птицы говорят, полузвери говорят. Загадку не мог загадать дородный мужчина с лоснившимся ликом, предлагая Эдипу пару спелых фиг, или гетера, предлагавшая больше, демонстрируя блистательные плечи. Как сейчас Катерина, объятая страхом. Загадчик сам по себе должен быть загадкой. Нет: скорее последним посланцем органических тварей, имеющим голос. Этим голосом он говорил: «Только посмей взбаламутить тайну порядка». Ибо порядок одновременно и необходимо, и нельзя оспаривать, таково аномальное условие существования космоса. Мятежник становится героем; ведьма становится святой. Экзогамия означает гибель, а также стабильность; кровосмешение означает стабильность, а также гибель. Приходится мириться с тем и с другим, старик. Мне требовался доктор Гопци для прояснения всего этого, но доктор Гонци должен быть мертв. Другой доктор толкнул меня от Беркли к Канту. Плоть в постели была безымянной, интуитивно постижимой, и я должен был, самолично на нее наложившись, облечь ее в некий законный, то есть чувственно ощутимый феномен. Помните, я был пьян.
– Знайте, вас видно.
– Не сомневаюсь, – ответил я, начиная снимать свой, Лльва, костюм. В самом деле: в конце концов, за гобеленами вполне могли располагаться миниатюрные глазки для пустых глаз охотников и бражников.
– Наверно, и слышно тоже, – ответил я. |