Сквозь колоннаду он посмотрел на сказочный Отблеск Раковины.

– Затем, по окончании цикла, вы бы все похитили, чем всегда и занимались, – произнес переводчик. – Теперь этого не будет никогда. У нас должны быть ресурсы, когда нам выпадет Великий труд. Не забывайте о наших пушках.

Видеозапись включала переговоры людей Райденауэра в обоих концах, поэтому Флэндри выслушивал горькие доводы на курсовикянском. Хоксберг не мог этого делать и начал беспокоиться. Через несколько минут он сказал:

– Очень интересно, но, может быть, кто‑нибудь объяснит мне, что происходит?

– Краткий отчет был подготовлен нашей станцией на архипелаге Чейн, – сказал Райденауэр.

Он щелкнул выключателем. На экране появилась лагуна; на водной ряби сверкал солнечный свет, и деревья шелестели позади просторного, ослепительной белизны пляжа – умопомрачительная красота! Это был вид из каюты катера, в котором сидел человек в темных очках. Он назвал дату, тему и заявил:

– Обе стороны продолжают отстаивать исключительные права на зоны рыбного промысла в архипелаге. Нашим группам удалось предотвратить необратимость конфликта главным образом за счет смягчения их высказываний при переводе. Мы, конечно, будем настаивать на справедливом договоре, может быть, нам удастся это сделать, но ненадолго.

Райденауэр выключил.

– Видите, мой лорд, – сказал он. – Мы не можем просто погрузить на космические корабли эти народы. Мы должны определить, какая из нескольких возможных планет наиболее подходит им. И мы должны подготовить их как в организационном, так и образовательном плане. Даже в идеальных условиях физический и культурный шок все‑таки будет ужасен. Для того, чтобы обжиться, потребуются годы. В то же время обе расы должны будут защищать себя.

– Пререкаться из‑за того, что через каких‑то пять лет превратится в облако газа? Стоит ли спасать таких идиотов?

– Они не идиоты, мой лорд, просто наше известие, что их миру вынесен смертный приговор, было сокрушительным. Многим из них понадобится довольно длительное время, чтобы привыкнуть, залечить раны, прежде чем они смогут разумно рассуждать об этом. Многие и не смогут никогда… Мой лорд, каким бы логичным ни считал себя человек, каким бы ни был опытным, он всегда остается животным. Его подсознание – это ни что иное, как слуга инстинкта. Давайте не будем смотреть презрительно на этих старкадийцев. Если бы у нас и мерсеян, двух больших ярких рас, завоевывающих космос, было больше ума, между нами не было бы войны.

– Ее и нет.

– Это как посмотреть, мой лорд.

Хоксберг вспыхнул:

– Благодарю вас за показ, – сказал он холодно, – я упомяну о нем в своем отчете.

Райденауэр начал оправдываться:

– Если Вашей Светлости понадобятся еще опытные сотрудники… вы видели лишь малую часть того, что необходимо сделать на этом клочке планеты. Впереди у нас еще целый мир, миллионы индивидуумов, тысячи общин. О многих, кроме названий, нам ничего не известно. Просто пустое место на карте. Но эти пустые места заполнены живыми, думающими, чувствующими существами. Мы должны прийти к ним на помощь. Нам не удастся уберечь всех, но каждый спасенный – это лишнее оправдание существования человечества, которому, видит Бог, есть за что оправдываться, мой лорд.

– Весьма красноречиво, – сказал Хоксберг. – Правительство Его Величества решит, захочет ли оно создавать такую огромную бюрократическую Империю для выгоды нескольких первобытных народов. Это вне моей компетенции. – Он поднялся. Вслед за ним встал Райденауэр. – Всего хорошего.

– Всего хорошего, мой лорд, – сказал ксенолог. – Спасибо за беседу! О! Энсин Флэндри! Что вы хотели?

– Я пришел попрощаться, сэр, – Флэндри встал по стойке смирно.