— Всё это так, Тихоня, поторопитесь, масса Гаскойн, нужно обрезать канаты и ставить паруса, якорь потнимать некогта.

Однако как ни торопились матросы подняться на мачты, как ни спешили поставить паруса, они увидели бушприты трёх вражеских канонерок, надвигающихся на них из тьмы, прежде чем успели повернуть нос «Рибьеры» по ветру и поставить кливер. Хотя на палубе не хватало рабочих рук, но топселя, нижние паруса и марселя были поставлены, матросы стали по местам и изготовили пушки к бою как раз к моменту, когда канонерки приблизились к их корме. Джек развернул судно бортом к канонеркам, обрасопил реи, и «Рибьера» стала поперёк пути канонерок, преграждая им подход к призовым судам.

— Что за чёрт, почему они не стреляют? — удивился Джек.

— Я тумаю, у них нет пороха, — сказал Мести.

Мести не ошибся — зарядные ящики всегда убирались с канонерок, когда они стояли у мола, во избежание несчастных случаев, так как то у одного, то у другого матроса в зубах всегда торчала горящая сигара; в спешке они забыли погрузить зарядные ящики на борт.

— Зато у нас много пороху, — сказал Джек. — Пора им это показать. Эй, ребята, заряжай пушки картечью да целься поточнее. Огонь!

Командиры канонерок, посовещавшись между собой, решили брать «Рибьеру» на абордаж, но она набрала хорошую скорость и плыла быстрее, чем они гребли. Бортовой залп «Рибьеры», сделанный с точным прицелом, ошеломил их — они и не подозревали, что она так хорошо вооружена, и урон был столь велик, что сперва они замерли на вёслах, а затем поспешно повернули к молу, уступив «Рибьере» права на захваченные суда, которые к тому времени ушли в открытое море на две мили от берега.

Убедившись, что канонерки отступили, Джек поставил нос «Рибьеры» по ветру и вскоре догнал своих пленниц. Здесь было решено лечь в дрейф до утра. Гаскойн вернулся на борт «Рибьеры», были назначены командиры призовых судов, и Джек решил вести их всех в Палермо, закончив на этом своё крейсерское плавание.

ГЛАВА XL,

описывающая небольшую размолвку между земляками, которым следовало бы считаться друзьями

Два испанских судна, гружённых медью, шкурами и кошенилью, представляли собой значительную ценность. Галлиот с грузом оливкового масла также стоил немало. На рассвете они подняли паруса и, к досаде добрых жителей Малаги, пошли на восток без дальнейших помех.

— Мне тумается, мы хорошо порапотали, масса Тихоня, — заметил Мести, накрывая стол для завтрака.

— Смелость города берёт, — ответил Гаскойн. — Когда мы отправились с Джеком на шлюпке в бухту, я был настолько мало уверен в успехе, что поставил бы все свои призовые деньги против одного дублона. Кстати, Джек, какова моя доля?

— Как у рядового члена команды, Нед, ибо ты наш сверхштатный член экипажа. А наши договора по призовым наградам были подписаны ещё до отплытия.

— Моя доля должна быть не меньше, чем у мистера Пузолли, — заявил Гаскойн.

— Но тогда я лишусь половины своих призовых денег, а мне они нужны целиком, чтобы умилостивить мою жену за то, что я удрал без её согласия.

— Что же, получу то, что причитается. Пусть будет так.

Десять дней они плыли вдоль берега, делая слишком большие переходы, по мнению команды, которая была не прочь заработать ещё больше денег. Они захватили рыбачью лодку и высадили в неё четырёх пленных матросов, захваченных ими вместе с судами. Вскоре они вышли на траверз Барселоны, не встретив ни друга, ни врага. Только на следующее утро, на рассвете, они увидели за кормой большое судно, в котором признали английский фрегат.