|
Я хочу сказать, что Бриджит была умной девушкой; быть может, по виду и не скажешь, но на самом деле это было так. Если бы я просто исчез, она бы мигом смекнула, кто меня убил и за что, а это – как правильно предположил Темный – могло серьезно подпортить их романтические отношения. Другое дело, если вся, именно вся наша команда сгинет, сгниет в чертовой Мексике! Все будет похоже на несчастный случай, и Бриджит решит: «Эге, Темный не стал бы жертвовать всей командой только для того, чтобы убрать Майкла. Нет, он умный, он так не сделает. Думать так – это бред какой‑то».
Я улыбнулся, но улыбка моя была печальной. Я был уверен, что угадал правильно. Несомненно, этот план придумал Лучик. Он все рассчитал. Он знал, что когда вся команда исчезнет, Бриджит, конечно, огорчится и будет тосковать по мне, но со временем она успокоится и все пойдет как надо. А подозрения и дурные предчувствия заставят ее впредь быть поаккуратнее с Темным и больше щадить его чувства. Да, так оно и было. Я все понял, понял теперь уже до конца. События развивались лавинообразно и по нарастающей, как во время самой настоящей катастрофы. Сначала кто‑то – предположительно Лопата – делает из Энди отбивную. Скотчи не сомневается, что это именно Лопата, и мы всей командой устраиваем бедняге «шесть банок по‑ирландски». Я настолько потрясен расправой (и своим успешным в ней участием), что прошу Бриджит о свидании. Она приходит ко мне, не удосуживаясь проверить, нет ли за ней хвоста, а между тем за ней по пятам следует мой новый знакомый Борис Карлофф. Он докладывает, что подозрения подтвердились, и Лучик начинает разрабатывать и осуществлять свой план. К несчастью для его вонючей совести, пока он просто проворачивает это дело, я спасаю его задницу во время перестрелки с Дермотом, но даже это не в силах поколебать Темного. Он по‑настоящему крут, наш Темный. Если он что‑то решил – то так и будет! Что ж, план был превосходен, события следовали одно за другим точно по сценарию, так что мне не оставалось ничего другого, кроме как выйти на сцену в последнем акте и сыграть свою роль до конца. – Сколько вы им заплатили? – спросил я. – Сколько вы заплатили мексиканцам, чтобы они помогли избавиться от нас? – Послушай, Майкл, ты все не так понял! Я… – Сколько, Боб? – перебил я. Он снова вытер покрытый испариной лоб и посмотрел на меня: – В пакете было сто тысяч долларов. Я должен был взять двадцать тысяч и… – начал он, но я не дал ему договорить. – Неужто я стою так дорого? Господи, да я должен быть польщен! В гостиной у Боба было тепло, почти жарко. На подоконниках росли в горшках папоротники. Мне всегда нравились папоротники. Листья на их длинных, похожих на перья ветках располагаются в строгом порядке в соответствии с последовательностью Фибоначчи. Привстав, я вытянул из‑под себя лежавшую на сиденье стула подушку и свернул ее так туго, как только можно было свернуть ее одной рукой. Боб пристально следил за моими действиями; он даже слегка подался вперед, но на лице его был написан не страх, а скорее любопытство, словно я пытался сложить из подушки оригами или что‑нибудь в этом роде. Возможно, он даже думал, что дела пошли на лад. – Ну а как объяснил Лучик наше исчезновение? – спросил я. Боб отпил глоток пива. – Он ничего не говорил. Просто велел забыть о вашем существовании, и все, – ответил он. – Господи, неужели тебе не было интересно? Ну просто ни капельки, Боб? – Ты ведь сам должен понимать, Майкл: есть вещи, которых лучше совсем не знать. – Да, я понимаю, – кивнул я. Потом я приставил ствол пистолета к свернутой подушке, и Боб поглядел на меня с куда большим беспокойством. – Слышь, Майкл, ты же не хо… Я выстрелил ему в грудь. |
