– Я хотела сказать совсем не то. Вечно ты меня с толку сбиваешь! – пожаловалась она.

– Что до хорошего вкуса в отношении женщин, – согласен, – отозвался Майлз, так и пожирая жену взглядом. И улыбнулся краем губ, видя, как та слегка зарумянилась. – Должен признаться, что продавщица гостиничного магазинчика тоже его отметила.

– Хоть я и беременна? – изумилась Карен.

– Ты никак не поймешь одну простую истину: беременность тебя только красит!

– Хорошо, поверю тебе на слово, – поморщилась Карен.

– Поверь безо всяких оговорок. Ты расцвела на диво…

– Таким пышным цветом, что скоро в дверь пролезать перестану! – Отсмеявшись, Карен тихо добавила: – Я и впрямь полагаюсь на твое слово: что еще мне остается? И спасибо тебе. За то, что вернул мне уверенность и затратил на это кругленькую сумму! – Она снова поцеловала мужа. – Не пойти ли нам искупаться, мистер Диксон?

Не ответив, Майлз завладел ее рукой и заглянул в глаза жены. Затем поднес ее руку к губам.

– Отличная мысль, миссис Диксон!

– Ты в первый раз так меня назвал, – смущенно заморгала Карен. – А все вокруг только так и обращаются: «миссис Диксон» да «миссис Диксон»! Звучит так весомо, надежно…

– Куда лучше, чем «мисс Торп», верно? Карен поджала губы, но выдержки ее хватило ненадолго: она просияла улыбкой.

– Очко в твою пользу! Сдается мне, я признала твою правоту еще при первой встрече вопреки здравому смыслу.

– Вот так-то лучше! – рассмеялся Майлз. – Но, возвращаясь к теме: мы идем купаться, миссис Диксон?

– Как скажете, мистер Диксон, – ответила она.

Целыми днями молодые купались, загорали, ловили рыбу, катались на лодке. Карен буквально лучилась здоровьем, медовый загар изумительно шел к чертам ее лица. Майлз убедил жену в необходимости дневного сна, а сам в это время уходил поплавать с аквалангом или покататься на водных лыжах. Однако, просыпаясь, Карен зачастую обнаруживала, что муж, склонившись над ней, осторожно проводит пальцем по ее бровям или целует пальцы ног.

Жара стояла невыносимая, и мимолетные сумерки тропических широт приносили желанное облегчение. Полюбовавшись закатом, Карен возвращалась к себе, чтобы переодеться к ужину, Майлз же иногда оставался поболтать с другими отдыхающими.

А на четвертый день произошло нечто из ряда вон выходящее. Карен сидела перед зеркалом, размышляя, что надеть. В конце концов, она остановила выбор на длинном розовом платье, с низким вырезом и пышными рукавами, присобранном под грудью. Спереди тянулся ряд крохотных золотых пуговиц, так что Карен надела золотистые сандалии и жемчужное ожерелье. А затем извлекла из роскошного букета на столе цветок и собралась уже закрепить его в волосах, но вдруг застыла на месте.

В этот момент вошел Майлз и с порога заметил ее напряженную позу, воздетые руки, расширившиеся от изумления глаза.

– Что случилось? – испугался он.

– Кажется, он шевельнулся, – благоговейно прошептала Карен, накрыв ладонью живот. – То есть они оба шевельнулись… или все-таки только один… не знаю. Но это просто невероятно!

Майлз быстро пересек комнату и приложил руку к животу жены. А затем поцеловал ее в щеку и с сожалением сказал, что ничего не чувствует.

– Но я не ошиблась, поверь! А, вот снова!

– Да, ты права!

– Ну же, ну, маленькие, не бойтесь – мама здесь, с вами, – заворковала она, обращаясь к младенцам.