– Врач-психиатр.

– Ой…

– Вот и я говорю «ой!». У меня каждый день новый диагноз, нестиранные рубашки, неиспечённые пирожки и несвязанные носки. У меня каждый день – триллер! Вчера она прописала на нашей жилплощади своего мужа, который на двадцать пять лет моложе неё, сегодня уехала с подругой кататься на сноубордах, подкинув мне на неделю кошку, которая гадит во всех углах.

– Она замужем?! За молодым мужчиной?!

– За юным парнем, я бы сказал. Мало того, что она за ним замужем, так она умудрилась ещё залететь от него и теперь всем хвастается, что у неё будет двойня.

– Она беременна?!

– Я же говорю, двойней. А ещё она сделала пирсинг в интимном месте и разместила свои фото в сети. А ещё у неё любовник-миллиардер, который завалил всю нашу квартиру подарками из секс-шопа, а ещё у неё есть подружка акушер-гинеколог, с которой они каждый вечер пьют пиво и рассказывают друг другу байки из области акушерства и психиатрии, при этом они так ржут, что соседи вызывают милицию, «Скорую» и пожарных одновременно. А ещё она по Интернету заказала слона, кажется, настоящего, из Индии… А ещё…

– Знаете, что? Привозите к нам свою бабушку. Нашему дому счастья таких бабушек не хватает!

– Может, и слона возьмёте … из Индии? А ещё юного мужа, любовника-миллиардера и подружку-акушерку в придачу?! Я заплачу! Я за всех заплачу!

– Везите всех. Счастья много не бывает.

Она думала, мир перевернётся, но ничего такого не произошло.

Никто не заметил её новой груди.

Даже муж.

Он только посетовал, что Марина Леонидовна отсутствовала целую неделю, и некому было встретить его из командировки.

Между тем, Марина Леонидовна испытывала массу неудобств и неприятных ощущений. Во-первых, приходилось носить тесное компрессионное бельё, во-вторых, её мучило чувство распирания в груди, о котором предупреждал врач, но о масштабах которого Марина Леонидовна даже не подозревала.

Она пребывала в постоянном страхе, что лопнет прямо на худсовете, руководителем которого являлась.

Всё это – и чувство распирания, и давящее компрессионное бельё, и ненаблюдательный муж, и деньги, потраченные на операцию, – повергло Марину Леонидовну в глубочайшую депрессию, в первую очередь отразившуюся на молодых драматургах, чьи пьесы одну за другой отвергала руководитель художественного совета.

И хоть бы кто-нибудь заметил её новую грудь!

Только уборщица сцены Валентина Семёновна сказала однажды:

– Что-то здорово располнели вы, Марина Леонидовна!

Отвергнуть пьесу уборщицы Марина Леонидовна не могла, поэтому она только фыркнула и перестала здороваться с Валентиной Семёновной.

Меж тем депрессия разрасталась, чёрным вороньим крылом закрывая всё светлое жизненное пространство.

И тогда Марина Леонидовна решилась на отчаянный шаг.

Она записалась на приём к психологу. Кажется, так принято делать во всех цивилизованных странах всем цивилизованным людям.

Психолог оказался импозантным мужчиной лет сорока, с пронзительно-серыми, прищуренными глазами и богатой шевелюрой, зачёсанной назад. Он пытался раскурить трубку, но эта хитрая процедура у него не получалась, трубка не занималась, отчего психолог немного нервничал.

Марина Леонидовна без обиняков выложила ему проблему.

Про депрессию, про компрессионное бельё, про раздражение на молодых драматургов, про страх лопнуть на худсовете, про невоспитанную уборщицу и даже про своё цивилизованное решение посетить психолога.

– На сколько размеров вы увеличили грудь? – прервал её бесстрастный рассказ психолог, отложив трубку и что-то пометив в пухлом блокноте.