— Не нагнетай. — Я, как недавно тетушка, обиделась за Северную столицу. — Во-первых, сериал «Бандитский Петербург» давно неактуален. Во-вторых, кого эта дыра могла спровоцировать? Только того, кто уже проник в квартиру на втором этаже самого маленького дома, оттуда влез на чердак и подобрался к частично закрытому пролому, сделанному другими преступниками! Значит, брат-акробат не просто мимо проходил и не совершал экскурсию по чердакам, он направлялся именно сюда — в квартиру Федоскиных!

— Может, он потому и знал о проломе, что сам его сделал?!

Это был дельный вопрос.

Я встала, вернулась в Восточную кладовку, обошла брата-акробата, все еще висящего вверх ногой в петле, и, преодолевая страх и отвращение, присмотрелась к изуродованному лицу. Специально обученные люди мне не препятствовали, наоборот, даже отодвинулись к стенам, чтобы не мешать, и замолчали, чтобы не спугнуть.

— И что? — уже в спину уходящей мне спросил брюнет.

— И ничего, — ответила я с неподдельным сожалением. — В первый раз его вижу!

«И в последний, надеюсь», — тут же добавил мой внутренний голос, намекая на отсутствие желания опознавать акробата в удобном морге.

Я вернулась в нашу комнату. Ирка уже не сидела там, как восковая кукла, разговаривала по телефону. Как я поняла — с Лазарчуком. Не убирая от уха трубку, подруга вопросительно посмотрела на меня. Я помотала головой:

— Совершенно незнакомый персонаж. Не тот, что проводил экскурсию по маленькому дому для нас с Палычем. Этого я бы запомнила: у него немодные усы.

Ирка кивнула, еще немного послушала своего собеседника, уныло сказала ему:

— Хорошо, — и закончила разговор.

Она сообщила мне:

— Серый говорит, что надо, конечно, разбираться, но если эксперт сразу уверенно заявил, что это несчастный случай, обвинение в убийстве по неосторожности мне не грозит.

— Тем более что неосторожность была проявлена им, а не тобой, — напомнила я. — Смотрел бы, куда ногу сует, был бы жив.

— Но это я повесила веревку и связала петлю. — Подруга терзалась муками совести.

— Ты действовала из лучших побуждений! А вот он — из худших! Ясно же, что влез в квартиру с дурными намерениями.

— Понять бы, с какими именно. — Ирка почесала взмокший висок. — Хотел что-то украсть?

— Что?

— Да мало ли, в доме полно ценных вещей… Но точно не кота. Его украли раньше.

— Так, может, хотели вернуть? Или подбросить новую записку с условиями возвращения?

— Чтобы подбросить записку, не нужно проникать в квартиру таким сложным путем! В парадной есть почтовый ящик.

— Все же спрошу Шахнозу. — Я снова вышла из комнаты.

Домработница готовилась нести служивым угощение — ставила на поднос чашки с кофе и вазочку с конфетами. Моему появлению она даже обрадовалась, предположив, что кто-то все-таки явился позавтракать. Неисполненная функция добросовестную женщину тяготила.

Я согласилась на овсянку с фруктами, но попросила не накрывать мне в столовой, а позволить посидеть с тарелкой в тихом уголке кухни. Боязнь открытых пространств и незнакомых компаний Шахнозе была вполне понятна, и она сервировала мне завтрак на угловом столике.

Ковыряя кашу, я между делом осторожно поинтересовалась у домработницы, не находила ли она еще каких-нибудь посланий — бумаг, записок? Шахноза ничего такого не обнаруживала.

Я частично съела, частично размазала по тарелке кашу, взяла кофе и, поблагодарив добрую женщину, с чашкой в руке отправилась искать на просторах генеральской квартиры хозяйку, чтобы попросить ее показать мне первое послание кошачьих похитителей.