Из большого шатра вышли, мило болтая между собой, Роджер и Оливер. После того как Оливер обошел утром воздвигаемые палатки, осмотрел большой шатер, бушевавший в нем пожар пошел на убыль и затем погас. Ну кому какое дело до Гарольда Квеста, в конце концов, резюмировал он. Генри сотворил чудо — все будет хорошо. Они с Роджером продумали в деталях, как наилучшим образом распространять афишки с программой скачек, чтобы они были у всех, как раздать значки для входа членам клуба. По настоянию Оливера, для стюардов устроили отдельное помещение прямо за финишем внутри скакового круга. Совершенно необходимо, сказал он, чтобы стюарды, поскольку больше нет их комнаты на верхушке трибун, все-таки получили возможность видеть весь ход скачек. Роджер раскопал художника, специалиста по надписям, который согласился променять кресло перед телевизором в пасхальный день на «Только для стюардов», «Помещение клуба», «Посторонним вход запрещен», «Жокейская для женщин» и «Бар для членов клуба».

Роджер с Оливером сели в роджеровский джип и отправились по каким-то своим делам. Они не отъехали и двадцати ярдов, как вдруг резко развернулись назад и остановились рядом с нами.

Роджер высунул голову и руку со сжатым в ней моим мобильным телефоном.

— Эта штука зазвонила, — крикнул он мне, — я ответил. Кто-то, назвавшийся Картеретом, хочет поговорить с вами. Вы дома?

— Картерет! Фантастика!

Роджер передал мне аппарат, и они уехали.

— Картерет? — спросил я в трубку. — Это ты? Ты в России?

— Нет, черт побери, — зазвучал у меня в ухе давно знакомый голос. — Я здесь, в Лондоне. Ты сказал жене, что дело очень срочное. После того как годами ничего, даже открыточки на Рождество, все, конечно, сверхсрочно! Так что тебе приспичило?

— Э… в общем, понимаешь, мне нужна твоя помощь, вернее, не от тебя, а от твоей памяти о довольно далеком прошлом.

— Какой черт мучает тебя? — В его голосе послышалось нетерпение и что-то похожее на досаду.

— Помнишь Бедфорд-сквер?

— Как его можно забыть?

— Я столкнулся со странной ситуацией и подумал… Ты случайно не помнишь студента, которого звали Уилсон Ярроу?

— Кого?

— Уилсона Ярроу.

Пауза. Затем голос Картерета нерешительно произнес:

— Он был года на три старше нас?

— Точно.

— Он еще был замешан в какой-то громкой истории.

— Да. Ты не вспомнишь, что конкретно?

— Черт, это же было тысячу лет назад.

Я вздохнул. Я надеялся, что Картерет со своей цепкой памятью, что было доказано множество раз, даст мне быстрый и подробный ответ.

— Это все? — спросил Картерет. — Послушай, ты меня извини, приятель, но у меня дел по горло.

Уже ни на что не надеясь, я проговорил:

— Ты хранишь свои дневники, которые вел в колледже?

— Наверное, да, конечно, лежат где-то.

— А ты не мог бы заглянуть в них, может быть, ты что-нибудь писал о Уилсоне Ярроу?

— Ли, ты вообще-то представляешь, о чем просишь?

— Я снова встретился с ним, — сказал я. — Вчера. Я знаю, что должен что-то помнить о нем. Честно говорю, это может оказаться очень важным для меня. Я хочу знать, не следует ли мне… возможно… предупредить кое-кого.

После нескольких секунд молчания я услышал:

— Я приехал из Санкт-Петербурга только сегодня утром. Несколько раз я пробовал застать тебя по телефону, который мне назвала жена, и все напрасно. Я почти сдался. Завтра я отправляюсь с семьей в Евро-Дисней на шесть дней.