— Знаешь, давай поговорим об этом после… после того, как выйдем из города альвов? — обворожительно улыбаясь, предлагаю я. — Нам еще надо с этими волшебными параноиками договориться…

— Божества все параноики, — философски замечает Нудд. Голос его все так же ровен, а лицо так же спокойно. Как будто покрыто тонкой коркой прозрачного, без единой трещинки льда. И сквозь эту сияющую маску я гляжу в его глаза, а вижу один только стеклянный блеск и отражение серебряной глади Мертвого озера за своей спиной… — Это естественно — заполучить паранойю впридачу к власти. Ни долголетие, ни сила не избавляют от подозрений, что все кругом мечтают ускользнуть от твоего якобы всевидящего ока, дабы совершить богохульство и пошатнуть устои твоего могущества.

Вскарабкавшийся обратно на камень Видар утвердительно закивал: не сомневайся, мол, верно гуторит товарищ сильф! Мне стало смешно.

— А тролли? То есть ётуны? Они же потомки самых первых божеств, значит, тоже магическая раса. Что-то я не замечала, чтобы у них была мания преследования! Наоборот, меня их невнимательность к пришельцам едва не убила! — я вызывающе смотрю на Бога Разочарования, но тот быстро делает вид, что не понимает, о каком инциденте речь, вообще.

— Ётуны… — смеется Нудд. — Не знаю, почему они до сих пор называют себя ётунами. Тролли — да. Но и то… если вспомнить троллей земли, сынов Муспельхейма, это воплощенная ярость и упрямство, мощь огня и камня. А здесь — просто крестьяне и пограничники, да несколько разбойничьих шаек. Я весь в предчувствиях: каково-то нас встретят здешние альвы?

— Альвы не здешние, — вступает Видар. — Они жили по другую сторону границы, в Мидгарде, но не смогли с примириться с нашей властью. Асы им как кость в горле. Черные альвы — великие мастера. Если бы не это, боги давным-давно… — он неловко замолкает.

— Да уж догадываюсь, — тянет Нудд. — И однажды они потребовали, чтобы им отдали нижний мир, ничью землю?

— Мы думали, что она ничья, — тихо произносит Бог Разочарования. — Мы ВЕРИЛИ, что она ничья. Нам так хотелось считать, что мы знаем свою вселенную от края до края, вширь, вглубь и ввысь. Мы не люди, нас не зачаровывают белые пятна на карте, мы боги.

— А что оказалось? — прерываю я поток рефлексий.

— Оказалось, что все нижние миры — сплошное белое пятно. Или черное — как ни гляди, ни черта не увидишь! — резко отвечает Видар. — Альвы не только порождение тела Имира, его плоть и кости населили душами, покинувшими смертные тела. А души, лишенные прежних тел, нижний мир притягивает, словно магнит — железо. Там их новая родина, она предъявляет свои права, ей нельзя сказать: руки прочь, это не твое! Силы, обитающие у корней мира, служат смерти. Мы и не заметили, как все исходящее от альвов стало орудием уничтожения. Ни люди, ни боги не умеют смотреть в лицо смерти, каждую минуту смотреть. Мы не уследили за нашей… соседкой. А она умеет прятаться в вещах, маскироваться под победу, под наслаждение, под смысл жизни. Альвы начали помогать ей, их поделки становились все опаснее, но мы не осознавали, что разносим смерть по своей земле, словно крысы, несущие чуму. Когда понимание пришло, было поздно. Мир, созданный как вечный, стал смертным. Богам оставалось только смириться.

Похоже, Видар среди богов не самый глупый. Потому что все боги — дураки, каких поискать. Не знать элементарных вещей про хтонический мир — это кем надо быть? Возмущение клокочет во мне, точно выкипающий суп в кастрюле.