До автомашины, которая светит фарами, изображая путеводный маяк, примерно три километра. Лед только кажется абсолютно ровным, но это далеко не бетонная полоса, поэтому самолет тут же затрясло мелкой противной вибрацией на незаметных глазу ухабах. Реверс – и тут же полный газ. Двигатели взвыли на максимальных оборотах, тормозя мчащийся по речному льду самолет. Двести семьдесят километров час, двести шестьдесят, двести сорок, двести двадцать… сто пятьдесят, сто тридцать, сто десять… семьдесят, шестьдесят пять, шестьдесят… пятьдесят, сорок пять, тридцать… теперь уже самолет не мчится, а катится по льду. Малый газ… Но, проработав еще секунд десять, двигатели один за другим глохнут.

– Все, керосин йок, – говорит бортинженер, – приехали.

Дальше тяжелая машина скользит как санки, скатившиеся с горы, командир изо всех сил вдавливает колесные тормоза, самолет ожидаемо заносит юзом сначала вперед левым бортом, потом хвостом, потом уже правым бортом. Но скорость уже невелика, поэтому, проскользив еще метров сто пятьдесят и развернувшись почти в исходное положение, Ту-154 останавливается, немного не доехав до того места, где «на обочину» свернул Боинг.

– Уважаемые пассажиры, – говорит в салоне старшая бортпроводница, – наш самолет совершил мягкую посадку. Экипаж благодарит вас за терпение и просит оставаться на своих местах до завершения всех формальностей с местными властями.

В ответ на это заявление публика, на протяжении последних полутора часов уже не раз простившаяся с жизнью, сначала разражается бурными аплодисментами, а потом, дружно игнорируя распоряжение «оставаться на местах», кидается к иллюминаторам правого борта – смотреть, куда же их занесло.

25 января 3-го года Миссии. Пятница. 19:15. окрестности Большого Дома.

Сергей Петрович Грубин, духовный лидер, вождь и учитель племени Огня.

Как только с борта заходящего на посадку Ту-154 сообщили, что они заходят на посадку, я схватил одну из портативных раций, вставил в нее аккумулятор и настроил на канал, обнаруженный сканером, а потом мы с Джонни оделись и выскочили на улицу. На УАЗе встречать гостей уехал Андрей, поэтому мы прыгнули в уже ожидавшие нас сани, девушка-волчица выступавшая в роли возницы, дернула вожжами и сказала с непередаваемым акцентом: «Но, залетная!», после чего мы поехали к месту основных событий. Джонни мне был нужен не столько как переводчик, сколько как свидетель. Все дело в том, что при Андрее роль адъютанта с самого начала исполнял Александр Шмидт. Владеет он языком островитян не хуже, чем Джонни, причем разговаривает не на портово-заводской его версии, а на аристократически-интеллигентской. Но на рацию я поставил все же Джонни, а не Александра, потому что последний ничего не понимает в авиации, а вот авиационный сленг сбитого британского бортстрелка экипаж Боинга понял сразу. И теперь, когда самолеты оказались на земле, роли должны поменяться, но я чувствовал, что будет проще, если Джонни при встрече европейских гостей все равно будет стоять рядом.

К тому времени посмотреть на невиданное событие на берег сбежалось почти все наше взрослое население (как мне кажется, дома остались только женщины, которым выпал жребий сидеть с детьми). Были там и Лани с полуафриканками, и волчицы, и бывшие французские школьники, и римские легионеры с итальянскими моряками, и русские солдаты из семнадцатого года. Не было только аквитанов, которые оказались до предела нелюбопытными, за всех за них отдувалась одна госпожа Сагари, пришедшая вместе со своим мужем.