После этих моих слов британец и канадец переглянулись.

– Скажите, мистер Грубин, – спросил Джек Харрисон, – вы с кем-то воюете? Облетая местность перед посадкой, мы видели пушки на позициях, что плохо соответствует образу мирного поселения.

– Мы воюем со всеми, кто приходит к нам с оружием в руках, но вас же это не касается, не правда ли? Поэтому если у вас при себе есть огнестрельное оружие, то лучше вам его сдать во избежание конфликта с законом. Я знаю, что в аварийном комплекте вашего самолета имелись пистолеты. Вооруженными у нас могут ходить только полноправные сограждане, приписанные к народному ополчению.

– Ну вот, я этого и боялся… – сказал Джек Харрисон и полез под полу своей куртки.

Но тут же он замер как вкопанный, потому что как по мановению волшебной палочки у меня за спиной материализовались Алохэ-Анна и Вауле-Валя с дробовиками наизготовку, а сбоку, в классической стойке для стрельбы с двух рук в пилотов Боинга из пистолета целилась Лис.

– Все делать медленно и печально, – сказала Алохэ-Анна, – пистолет не бросать на снег, а давать ручкой вперед мой муж.

Конечно, наши англосаксонские гости ничего не поняли, но Александр Шмидт им исправно перевел, после чего сначала один, потом другой медленно вытащили пистолеты и по очереди протянули их мне. Проверив, что оружие стоит на предохранителе, я сунул стволы в карманы своей куртки.

– И что, мы можем считать себя арестованными? – мрачно спросил Джек Харрисон, проделав эти манипуляции.

– Ни о каком аресте речь пока не идет, – ответил я. – Ведь вы же сдали свое оружие почти добровольно, пусть и под угрозой применения к вам вооруженного насилия. Если у нас дальше не будет никакого недопонимания, то мы воздержимся от того, чтобы считать вас врагами. А то о представителях вашей нации идет слава как о людях, соблюдающих только свои интересы.

– Я не понимаю, откуда такая подозрительность? – недоумевающе произнес британец. – Ведь вы же цивилизованный человек, и должны доверять таким же цивилизованным людям…

Когда Александр Шмидт перевел мне эти слова, то я рассмеялся чистым, ничем не замутненным смехом.

– Я не понимаю, что я сказал такого смешного? – смутившись, спросил Джек Харрисон. – Один цивилизованный человек всегда должен понять другого цивилизованного человека.

– И это вы мне говорите после всего того, что случилось в Европе в двадцатом веке? – спросил я. – Джек, да это же несерьезно – доверять людям, которые, договариваясь с тобой, уже ищут способ половчее воткнуть нож в спину. Мы с вами сможем договориться только в том случае, если вы поймете, что у вас тут нет никакого своего отдельного интереса, а есть только один коллективный интерес. Иначе в данных условиях, когда вокруг нас доисторический Каменный век, никакое цивилизованное общество существовать не сможет.

– Так, значит, про доисторическое прошлое – это и в самом деле правда? – спросил британец. – А я надеялся, что мы в далеком будущем, когда снова наступил ледниковый период и цивилизованное человечество, переселившись в Африку, оставило в Европе только отдельные форпосты.

– Нет, сейчас действительно Каменный век, сорок тысяч лет до нашего времени, – ответил я, – и мы тут пытаемся из того, что под рукой, построить цивилизацию до начала начал, а тот, кто затеял этот эксперимент, – я указал глазами на небо, – время от времени подкидывает нам разных бедолаг вроде вас, обреченных в своем времени на верную смерть. Иногда это дружественные гости – таких мы принимаем как потерпевших крушение, даем им стол и кров, а также обеспечиваем работой. А иногда это враги, которые приходят к нам с оружием в руках, и с ними мы воюем, а выживших и сдавшихся в плен пытаемся переделать в своих сограждан, ибо нет здесь другого цивилизованного народа, кроме нас.