|
Серый конверт с блёклой розоватой маркой оказался плотнее обычного. Я вскользь подумала, что с нашего предыдущего общения у Раи накопилось очень много новостей. Но я ошиблась. Раино письмо содержало всего несколько строчек о том, что на имя моей мамы по нашему старому адресу пришло письмо, и она мне его пересылает. Я повертела в руках изрядно помятый конверт, подписанный корявым почерком человека, которому не часто доводится пользоваться пером и чернилами. Странно. Кто мог мне писать? Не знаю почему, но меня кольнуло тревожное чувство. Я вдруг вспомнила рассказ соседки о том, как однажды к маме приходил странного вида мужчина и она приказала ему больше не появляться и оставить нас в покое. Я вгляделась в адрес: Псковская область, посёлок Торфяники. Улица и номер дома в адресе отсутствовали.
Марк взглянул на конверт в моих руках: – Знаю, где это. У меня друг в тех краях живёт. Я прижалась к его плечу: – Думаю, стоит ли открывать. Мамы давно нет, а чужие письма я не читаю. – Мало ли что там? – откликнулся Марк. – Может, подруга пишет. Тогда надо её известить о смерти твоей мамы. – Подруга? Задумавшись, я перебрала в мыслях маминых знакомых женщин и поняла, что ни одна из них не подходит под категорию подруг, таких, с которыми можно поделиться горем и радостью, вместе отмечать праздники и обсуждать личную жизнь. Мама была очень закрытым человеком, и правду о ней знала только бабушка. Или не знала? Загадка, запечатанная в конверте, пульсировала на кончиках моих пальцев, когда я оторвала тонкий бумажный край. Выпавший листок из школьной тетради в косую линейку содержал всего несколько строк. С возрастающим недоумением, я прочла их вслух: – «Ваш муж Сергей Вязников умер в марте 1947 года. Похоронен по-людски». Мозг отказывался понимать написанное. Я перечитала записку несколько раз, пока до меня не дошёл смысл. Я посмотрела на Марка: – Мой папа умер от тифа ещё до моего рождения, а здесь написано, что три месяца назад. Это наверняка какая-то ошибка. – Откуда ты знаешь, что он умер до твоего рождения? – мягко спросил Марк. – Мама рассказывала. – Есть свидетельство о смерти? Я растерялась: – Не знаю. Хотя. – я прикусила губу, – в тех документах, что у меня остались, никакого свидетельства о смерти отца нет. Мамино есть. Она умерла от голода, но в свидетельстве написано, что сердечная недостаточность. – Тогда многим так писали, – кивнул Марк. – По негласному распоряжению уменьшали статистику умерших от голода. Я с отчаянием посмотрела на Марка: – Марк, что делать? Как разобраться? Он взял мои руки в свои, и я сразу успокоилась. Марк легко поцеловал меня в лоб: – Поехать в эти самые Торфяники. – Но там же нет адреса! – Зато есть кладбище с надписями на могилах. И кроме того, уверен, что в посёлке все друг друга знают. – Нежным движением он поднял моё лицо за подбородок и заглянул в глаза. – У тебя скоро отпуск, я договорюсь об отгулах, и съездим. – Съездим? Ты что, поедешь со мной? Мой вопрос его удивил. – Конечно, а как же иначе! Я не могу отпустить тебя одну неведомо куда. – За тридевять земель, – пробормотала я следом, и Марк немедленно подхватил: – Именно! Неужели ты ещё не поняла, что отныне мы везде будем ездить только вместе?
* * * До отпуска мне оставалось две недели. Неустойчивая погода то разогревала улицы палящим солнцем, то щедро осыпала частым дождичком. Наша работа в совхозе временно закончилась, и ребят распустили на каникулы. |
