– Лукас! – Викки постучала вилкой по его тарелке. – Ты что, так и собираешься все утро просидеть в раздумьях?

– Я не в раздумьях.

"…излучение жесткое, хуже рентгеновского… Нужно будет предусмотреть защиту… Далее, оптическое наведение… Золотые полированные пластины…"

– Лукас! – Викки раздраженно дернула его за рукав. – По крайней мере ответь сыну, когда он к тебе обращается.

– Извини. – Хачмен повернулся к Дэвиду. Тот уже одел школьную куртку и собирался выходить. – Счастливо, Дэвид. Ты выучил вчера грамматику?

– Нет. – Дэвид упрямо сжал губы, и на мгновение Лукасу показалось, что в лице сына проступили черты человека, которым он станет через годы.

– А что ты скажешь учительнице?

– Я ей скажу… – Дэвид замолчал, вдохновенно подыскивая ответ, –…чтоб катилась колбасой!

С этими словами он выскочил из кухни, и через несколько секунд они услышали, как хлопнула входная дверь.

– Дома он пытается говорить резко, но мисс Лэмберт уверяет, что Дэвид самый спокойный мальчик в классе, – сказала Викки.

– Это меня беспокоит гораздо больше. Я не уверен, что он хорошо приспособлен к школе.

– Дэвид отлично приспособлен. – Викки снова села за стол и, не предлагая Хачмену, налила себе вторую чашку кофе. Верный признак того, что она раздражена. – Ты мог бы больше помогать ему с домашними заданиями.

Хачмен покачал головой.

– Говорить ребенку ответы на задачи – это не помощь. Я учу Дэвида системе мышления, которая позволит ему решать любые задачи, несмотря на…

– Ну что может знать Дэвид в таком возрасте о системе мышления? – презрительно перебила его Викки.

– Ничего, – спокойно ответил Хачмен. – Именно поэтому я его и учу.

Викки поджала губы, повернулась к приемнику и чуть прибавила громкость. Лукас почувствовал мимолетное удовлетворение. В среднем раз в неделю ему удавалось срезать ее в споре простым, метким ответом на вполне серьезно заданный вопрос. Викки никогда не задавала вопрос повторно, и хотя Хачмен подозревал, что это от врожденного презрения к формализму, тем не менее он каждый раз радовался в душе маленькой победе. И на этот раз она отвернулась, все свое внимание переключив на радиоприемник.

Утреннее солнце отражалось на кухонном полу, насыщая воздух прозрачным свечением. "В такое утро хорошо завалиться еще на часок", – промелькнуло в голове Хачмена, но тут же перед глазами вспыхнуло рельефное панно с изломанными, искалеченными телами. "Сколько маленьких семилетних упрямцев там погибло? А сколько…" Ему захотелось поскорее оказаться на работе и просмотреть каталог оборудования в вестфилдской библиотеке. Затем надо будет поговорить кое с кем в отделе поставок…

Он торопливо проглотил остатки холодного кофе, не потому что хотелось, а чтобы показать, как он спешит на работу, и встал. Мысли его уже целиком были заняты машиной.

Проходя по лабораторному корпусу к своему кабинету, он заметил первые признаки того, что уничтожение крупного города произвело в повседневной жизни людей какое-то изменение. Несколько кабинетов и комнат поменьше пустовало, в других, наоборот, люди собрались большими группами и обсуждали последние новости. Изредка возникали взрывы нервного смеха, и это еще больше сгущало напряженную тревогу. Хачмена такая реакция людей даже успокоила. Он прекрасно знал, что Викки на самом деле способна на искреннее сострадание и переживание чужой беды. Сколько раз он замечал, как она выбегала из комнаты со слезами на глазах, когда на экране вдруг появлялось изображение убитого ребенка.