— Он сам мне это продекламировал. Сошёл со страницы сказок и доложился. Им там, в Чудесных Полях, не до земного пиетета.

На этих словах Олавирхо потянула кверху шлем, похожий на отверстую зубастую пасть, и подняла было, готовясь опустить на курчавую голову…

— Погодите, — раздался глуховатый, уютный бас.

Девушка так и застыла, держа шлем наподобие короны, находящейся в процессе миропомазания.

Из горловины излился некий мерцающий дымок, словно тот, кто спрятался внутри, закурил кальян или дорогую трубку. Почему дорогую, отчего у девушек сразу возникло ощущение уникальности происходящего, — они так до конца и не поняли.

Дымок, не достигнув потолочных нервюр, расширился, уплотнился и обрёл очертания коренастого мужчины, стоящего отдельно от лат.

— Только визжать не извольте, сэнии, — проговорил он. — Слух у меня весьма нежный.

— И не подумаем, — откликнулась Олавирхо. — Говорят, от громкого звука привидение рассеивается или улетает в неизвестном направлении.

— Я не привидение, — обиженно откликнулся мужчина. — Я родовой фантом.

— Как королевский прадедушка Хельмут Вестфольдец? — крайне вежливо спросила Барбара. — Тот, что был палачом, а потом казнился с помощью своего двуручного меча и нынче живёт по адресу «Елисейские Поля, дворец номер шестьдесят шесть»?

— Барба, погоди, не обрушивай всю свою учёность. Вот как раз его и напугаешь, — проговорила Олли. — Дорогой мэс, мы имеем в виду — в каком смысле вы принадлежите роду? Охраняете мальчиков? Ну, этих: Армина и Сенту?

Старик — теперь это было видно как днём — со смущением закашлялся и промолчал.

— Извини, мы не представились, — сказала Барба. — И обратились как к равному. Суть Барбара бинт Галина, младшая дочь, и Олавирхо бинт Галина, старшая. Обручённые невесты владельцев крепости.

— Торквес ван Фрайби, дворецкий замка Шарменуаз, по совместительству кастеллан замка Октомбер, — фантом поклонился, беззвучно шаркнул ножкой и сотворил галантное выражение лица.

— Так это ты должен был обустраивать наших нареченных в Октомбере? — спросила Олли. — И руководить выгрузкой приданого?

— Что вы! Отнюдь нет, — ответил он с возмущением. — Преемники давно избавили меня от тяжкой и бездуховной работы. Кстати, я давно слышу, как на тропе и в недрах замка ворочают некие глыбы, полагаясь не на крепость рук, но более того на крепость выражений.

— Ну а тогда каковы твои функции… прости, обязанности? — сказала Барба. — Если, конечно, ты не против нам поведать.

— Это мой долг, — сокрушённо вздохнул старик. — В некоей мере — искупление грехов. Всякий раз, едва спросят, излагать историю, древнюю, как мох на крутых стенах нашей твердыни.

— А мы спросили? — сказала Олли.

— Увы или к счастью, нет.

— Какой-то ты амбивалентный, дядюшка Торки. Ты не против, что мы тебя подсократили?

— Ничего, при жизни со мной бывало и не такое, — с лёгким унынием ответил старец.

— Тогда в знак нашего или твоего покаяния — мы готовы послушать твою повесть, — торжественно произнесла Барбара.

— Всегда готов есмь, — со вздохом ответил старец. — Так слушайте же!

Видно было, что эпос уже почти завладел его голосом и манерой исполнения текстов.

— «Испокон веку попеременно дружили и враждовали роды Октомбер и Шарменуаз, оттого и воздвигли башни совсем рядом друг от друга, но на противоположных берегах буйной реки.