Бабушка Фима с удивлением обнаружила за дверью ровный коридор с бетонным полом и серыми стенами. Вдоль коридора, с обеих сторон тянулись металлические двери. Под потолком мерцали лампы дневного света. Где-то гулко капало, а в самом конце коридора, в тени, притаилась неприметная фигурка. Бабушка Фима помнила этот коридор. Много лет назад она бывала здесь… и потом старалась забыть, отгоняла воспоминания в снах, в страхах, а они подступали в минуты слабости, вгрызались в сознание и не желали отпускать…

Семен подошел ближе. За дверью скрывалась тесная кухонька стандартной малогабаритной квартиры. Кухонька оказалась забита всевозможной мебелью — стоял холодильник, шкаф с посудой, один большой круглый стол, еще один поменьше, на который горкой свалили табуретки и стулья. На холодильник поставили микроволновую печь, чайник, тостер, пустые вазы для цветов, кастрюли и сковородки. Слева от холодильника было распахнуто окно, и ветер развевал грязные пожелтевшие занавески. Только Семен не чувствовал дуновения ветра. Семену внезапно стало невыносимо душно.

Господин Виноградов прищурился. Ему в глаза бил яркий свет заходящего солнца. Там, на горизонте, солнце куталось в мягкие облака. Если постараться, прибавить ходу, то можно было преодолеть полмира на воздушном корабле и поймать ускользающую звезду за хвост… А корабль медленно раскачивался на невидимых волнах, прикованный якорем к дверному косяку. Трап был спущен. Оставалось сделать всего несколько шагов…

Дедушка Ефим увидел пустоту. Такой и должна быть идеальная пустота — без границ, без света, без ощущения глубины или плоскости. Дедушка Ефим подозревал, что рано или поздно он столкнется с пустотой, он стремительно катился к ней на протяжении последних тридцати лет. От встречи с пустотой его останавливали осечки пистолета, просроченные таблетки и (один раз) не вовремя пришедшая домой теща, которая успела перекрыть газ и открыть все форточки. Но дедушка Ефим не потерял надежды. Он хотел в пустоту. Он устал жить.

Что увидела за дверью Вячеслава — неизвестно. Бабушка Фима прикрыла ей глаза рукой, чтобы не испугать.

Никак осторожно заглянул внутрь. Он знал, что увидит, и поэтому ни капли не удивился. Фантазии у людей такие предсказуемые…

— Всего лишь вечность над облаками… — прошептал господин Виноградов и сделал шаг внутрь дверного проема.

Иллюзия со звоном разбилась на миллион мелких осколков. Они заиграли бликами света, будто просыпавшиеся на пол звезды.

— Что за чушь! — бабушка Фима уперла руки в бока. — Причем здесь коридоры? И почему вы вообще взяли, что это путь к Храму?

Семен удивленно заморгал.

— Какие коридоры? Я даже не представляю, почему я подумал о своей кухне… Разве я могу выбраться через нее…

Три пары глаз уставились на тощего старика с клюкой. Дедушка Ефим не обернулся. Он не мог оторваться взгляда от пустоты. Она манила.

— Что все это значит? — спросила бабушка Фима. — И не говорите мне о Силе.

Никак пожал плечами.

— Хорошо, не буду. Каждый из вас видит тот путь, через который он может пройти. Ваше подсознание указывает вам направление к Храму. В свое время Брокк прошел по своей собственной дороге и сжег почти все мосты, чтобы никогда не вернуться. Оставил всего лишь одну лазейку, с живыми мертвецами, да и то, неосознанно.

— И что увидел Брокк за дверью?

— Там была не дверь, а стена с выступами, по которым он забрался на самый верх.

— А потом?

— Одному Брокку известно. Ходят слухи, что подсознание выбирает самую сложную тропу, преодолеть которую могут не все.

— И какая из наших троп правильная?

Никак пожал плечами:

— Может быть, все.