— Душезаменитель?

— Ага. Музу.

Наступила тишина. Брокк посмотрел на музу. У нее были спутанные грязные волосы, лицо в грязи, под глазом лиловел синяк. Свадебное платье превратилось в лохмотья, босые ноги покрылись царапинами и ссадинами.

— Ты шутишь? — спросил Брокк.

— Ни капли. Я двадцать лет создавал… её.

— Что больше всего не хватает тебе в жизни? — спросила муза, делая еще один шаг в сторону Брокка.

Брокк замялся.

— Во-первых, ты эгоист. — подсказала муза. — Никогда не думал о людях, а только о себе. Так нельзя жить. Эгоисты всегда одиноки. Всегда. Ты хочешь уничтожить мир, но ведь ты сам его создал много лет назад. Это единственное, что ты сделал для людей. И что в итоге? Плюнешь на все, освободишь энергию артефакта и умрешь тем же эгоистом, каким был прежде?

— А есть причины этого не делать?

— Посмотри. — муза показала на кучку людей, стоящую в темноте. — Внимательнее посмотри. Перед тобой целый мир. В миниатюре, конечно.

Бабушка Фима, которой показалось, что муза указывает конкретно на нее, на всякий случай прикрыла собой Вячеславу.

— Это мир, который может жить дальше, развиваться и помнить о тебе, как о создателе. Ведь магия — твоих рук дело, верно?

— В некотором роде, да…

— Вон там наше, мирское, прошлое. — муза показала на бабушку Фиму. — А рядом с ней — будущее, которому еще предстоит быть. (Вячеслава поежилась от внезапного внимания к своей персоне и попросила у бабушки хотя бы конфетку). А вон стоит любовь, у которой еще все впереди. Настоящая любовь, безо всяких там оговорок. (Муза показала на Семена и Наташеньку, который просто крепко и с наслаждением обнимались). А еще есть творчество, фантазия, смелость — двигатель мира (Клим даже раскраснелся от столь ярких сравнений). И, наконец, магия. (Хватка). Без нее в современном мире никуда. Она сердце нашего общества. Без магии мир пропадет. И не останется ничего. Ни прошлого, ни будущего, ни любви.

— Только одиночество… — эхом отозвался Брокк.

— И если ты умрешь, то там, в мире после смерти, ты все равно останешься одиноким. Но помимо одиночества тебя будет грызть отчаяние и совесть. А они чрезвычайно вредные паразиты.

Брокк тяжело опустился на диван, рядом с крысоловом (мертв он или, кажется, дышит?). Артефакт в руке дрожал.

— Давайте-ка вернемся к душезаменителю. — пробормотал Брокк. — Ты же муза, верно? Что ты можешь сделать для меня? Для чего ты… создана?

— Я расскажу. — муза подошла ближе. Присела перед Брокком на колено и осторожно, нежно, дотронулась до его руки. Брокк вздрогнул.

— Поле. — сказал он внезапно. — И новый город. Море. Нет, даже — океан. Рельсы. Поезд. Многоэтажные дома и мельница…

— Ты не ограничен в своих фантазиях. — подсказала муза так тихо, что никто, кроме Брокка, ее не услышал. — Раз уж ты здесь, то почему бы не построить целый город и не населить его людьми? Почему ты ограничился только Храмом?

— Потому что я не мог. — шепнул в ответ Брокк. — Я не знал как… Я был пленником, понимаешь? Пленником…

— Ну вот теперь я, как твоя персональная муза, даю свободу. Пойдем. Покажешь мне, что ты хочешь построить.