— Стало быть, пресловутый Рауль — это Брекстон?

Бек театрально пожал плечами:

— Кто ж его знает…

— Тогда у меня возникает вопрос: как именно Данцигер намеревался использовать Брекстона? Ясно — как свидетеля. Но что должен был показать Брекстон?

— Он должен был засвидетельствовать под присягой, что Гиттенс предупредил его о готовящемся рейде коллег. Только это. Потому что Брекстон ничего больше не знает относительно той ночи.

Бек заглянул мне в глаза и вкрадчиво продолжил, стараясь выглядеть предельно искренним:

— Шериф Трумэн, Брекстон не убивал Боба Данцигера. Я не говорю, что мой клиент ангел. Но в данном случае он чист как стеклышко!

— Почему я должен верить Брекстону — и вам?

— Да потому что Данцигер верил Брекстону! Он знал, что Харолд не убивал Траделла. И поэтому Данцигер обеспечил моему клиенту иммунитет. Вам остается только выяснить, откуда у Данцигера была эта уверенность, на чем он основывал невиновность Брекстона.

— Его самого я спросить опоздал, — произнес я с печальной улыбкой. — А где искать дальше?

— Что-то должно было остаться. Чьи-то показания, какие-то записки. Могу только гадать. Харолд надеется на ваши способности. Он велел мне показать вам этот документ, чтобы не только он вам, но и вы ему доверяли. Друзьями вы не станете, дело ясное. Но доверять друг другу в трудной ситуации вам просто необходимо. Позвольте ему сдаться.

Я бросил уткам остатки своего сандвича и встал.

— Хорошо. Но как это выглядит практически?

— Мы выберем место вне Бостона, где здешняя полиция не имеет юрисдикции. Харолд сдастся вам добровольно. Вы его арестуете и незамедлительно, напрямую доставите в одну из тюрем штата Мэн. Судебный процесс должен происходить там же, в вашем штате.

— На месте Брекстона я бы не слишком рвался предстать перед судом!

— Шериф Трумэн, будь вы на его месте, опасность предстать перед судом была бы наименьшей из ваших проблем!

50

Мы встретились с Гиттенсом в скверике, который разбит на мысе Бэттери-Пойнт, что выдается в бостонскую гавань на юго-восточном конце Мишн-Флэтс. Здесь некогда стояли английские пушки, охраняющие южные подходы к городу, — так сообщает медная табличка на парапете. За парапетом начинается почти первозданное болото, которое незаметно переходит в залив. Этот район слишком далек от центра, чтобы вкладывать деньги в осушение и строительство, как было сделано в других местах.

— Ну и местечко ты выбрал для встречи, — сказал Гиттенс.

Ветер трепал наши куртки. Здесь, на юру, было неприятно холодно.

— Хотел поговорить без помех, — сказал я.

— Выбрал бы лучше Северный полюс. О чем поговорить-то?

— Мне нужна еще информация по делу Траделла.

— Ах ты Господи, никак не угомонишься!

— Мартин, вам не кажется странным, что все замешанные в этом деле кончают печально: убит Траделл, убит Данцигер, убит Вега.

— Пардон! Вега повесился.

— Нет, его удавили. На шее две полосы. То есть его повесили один раз — он сопротивлялся, выжил. Тогда его повесили вторично.

— Ты фантазер, — возмущенно сказал Гиттенс. — Забудь ты и Вегу, и Траделла. История не стоит выеденного яйца. Все уже ясно: Брекстон застрелил Данцигера без всякой на то особой причины, просто по злобе, желая поквитаться с настырным прокурором-ищейкой.

— А кто Траделла убил?

— Да тот же Брекстон, черт возьми.