Уже тогда это имя вызвало у миссис Харрис скверные ассоциации, хотя она не сразу поняла, какие именно — покуда не вспомнила вечер, с которого, собственно, и началось это ее приключение, свою маленькую квартирку на Бэттерси и мерзких Гассетов за стенкой, которые использовали завывания «ковбойского исполнителя» Кентукки Клейборна, чтобы заглушить крики и плач маленького Генри.

Благодаря неизвестному закону природы, согласно которому прислуга знает всё, что как-то связано с хозяевами, впитывая информацию не только ушами, но как бы всеми порами кожи, миссис Харрис вскоре выяснила и сообщила миссис Баттерфильд, что этот Кентукки Клейборн, вынырнувший из ниоткуда где-то на Юге США, сделал головокружительную карьеру как исполнитель «ковбойских» песен, потому что ему удалось потрафить вкусам подростков, что повлекло за собой настоящую войну дельцов шоу-бизнеса за право подписать со знаменитостью контракт.

Мистер Шрайбер, за короткое время сделавшийся заправским киномагнатом высокого класса, не боялся рисковать, ставил по крупному и вскоре на два корпуса обошел соперников. Его адвокаты и агент Клейборна, некий мистер Хаймен, как раз сейчас отшлифовывали текст контракта, согласно которому певец должен был получить десять миллионов долларов за пять лет выступлений — сумма настолько огромная, что не только миссис Харрис, но и весь мир шоу-бизнеса были потрясены.

А пока что надо было стараться поддерживать мистера Клейборна в хорошем настроении, что было куда как непросто — даже миссис Харрис при всем ее почтении к служителям муз видела, что какой бы звездой не был Кентукки Клейборн, но как человек он отличался тщеславием, мелочностью, эгоизмом, жадностью, был крикливым хамом, грубияном и занудой, да и умом не блистал. Как сказал мистеру Шрайберу мистер Хаймен, агент Клейборна — «А чего вы, собственно, от него хотите? Он, конечно, ничтожество, но ничтожество с талантом, и сопляки от него в восторге».

И это было правдой — поскольку это, в общем, верно для всех отталкивающих личностей, которым удается пробиться к вершинам мира эстрады и кино. Сейчас ему было лет тридцать пять; это был далеко не красавец — редеющие уже волосы, глубоко посаженные глаза, сизые от щетины слегка одутловатые щеки. На своем Юге Кентукки Клейборн зарабатывал пением под собственный аккомпанемент на гитаре «народных» песен в кабачках и дешевых ночных клубах — и сумел стать национальной сенсацией. Его манера поведения на сцене, его голос, его взгляд рождали воспоминание о пионерах-первопроходцах, одиночках среди глуши Америки далекого прошлого.

Хотя его прошлое не афишировалось, ясно было, что происходит Клейборн из бедняков — а если называть вещи своими именами, из «белого отребья» Юга. В пользу такого предположения говорило, в частности, то, что неожиданная слава, богатство и поклонение публики сделали его еще большим приверженцем крепкой выпивки (бурбона по большей части). В дополнение ко всем уже упомянутым прелестям, Клейборн жевал табак, не считал нужным не только стричь, но и чистить ногти, пренебрегал зубной щеткой и не злоупотреблял ни мытьем, ни стиркой.

Шрайберам приходилось со всем этим мириться, поскольку Клейборн был слишком им нужен; гости терпели его потому что большинство из них хорошо относились к Шрайберам, вдобавок многие сами происходили из низов и, в общем, притерпелись.

Миссис Баттерфильд тоже вскоре начала испытывать к Кентукки Клейборну, мягко говоря, не самые лучшие чувства.