Я позволил себе также просмотреть несколько книг из «Черной серии». Стыдно в этом признаваться. «Мастера» этого жанра, Хэммет, Чандлер и прочие, показались мне просто отвратительными, другого слова не подберешь. Набор слов. Нет никакой композиции. Кроме того, я ненавижу разговорный язык. А вот Симонен очаровал меня. Этот величественный господин в кепке обладает прямо-таки придворными манерами. Описанный им «Митан» — это Версаль площади Пигаль. Но в конце концов я почувствовал, что теряю время. Так думал и Ломон. К нему я, конечно, не ходил. Но встречал его довольно часто. Он не упускал случая дать мне совет.

— Лучший среди них, — говорил он, — это Стенли. Гарднер. В такого рода литературе я ценю прежде всего интеллект.

О! На его счет я не строил никаких иллюзий. Он искал встреч со мной просто потому, что не потерял надежды продать мне что-нибудь из мебели. Он явно охотился за клиентами, которых становилось все меньше. Рискну даже сказать, что он был моим почти что единственным развлечением. Жил я затворником: дважды в день ходил в ресторан, от этого никуда не денешься, а остальное время запирался в своей мансарде, где довольно неуклюже старался вывести несколько строчек, как фальсификатор, подделывающий подпись своего шефа. Но должен признать, что получалось у меня все лучше и лучше. Да, это так! Личный дневник — как спуск по санной трассе. Просто скользишь. Свои черновики я, естественно, уничтожал, оставляя лишь некоторые размышления вроде приведенных выше. А их я прячу среди белья в запертом на ключ шкафу. Не хочу предстать перед кем-нибудь обнаженным. В первой папке лежат мои заметки. Во второй вырезки из газет, которые, как я думаю, окажутся мне полезными. Особо интересуюсь теми, где говорится о разных напастях, вызванных шершнями, осами и змеями. Они будят сам даже не знаю какие глубокие и потаенные страхи. Особенно змеи. Говорил ли я об этом Бриюэну? Не помню. Вокруг мельницы водилось множество змей. «Смотри под ноги», — постоянно предупреждала мать. Помню, однажды, роясь в рюкзаке, я наткнулся на одну из них, она заползла туда, пока я ловил уклеек. Рука коснулась отвратительного клубка. Я бросил все, удочку, коробку с червями — все. И помчался на берег. Кажется, меня даже вырвало.

Теперь эта паника кажется сладостной, дает мне материал для очень сочных деталей. Но что в квартире может делать змея? Решительно, я ставлю себя в такие рамки, которые сразу не разорвешь. Можно подумать, что нарочно. Конечно нарочно.

Закончился первый тайм. Или, если хотите, раунд, или что угодно, намекающее на перерыв в соревнованиях, имеющих свой конец. Фыркнул. Зажег сигарету. Щелкнул пальцами. В зеркале шкафа посмотрел на себя без всякого снисхождения, и в голову вдруг пришла мысль. Постоял не двигаясь. Потом медленно, чтобы не упустить ее, опустился на стул и написал: «Питон». До завтра.

«Питон»! Это слово выпустило на свободу все старые кошмары. Провел ужасную ночь. Проснулся весь разбитый. Вокруг меня собралось все, что ползает, лазает, кусается, словно я превратился в закоренелого алкоголика. Постепенно прихожу в себя. Ну и что! Настоящий писатель ничего не упускает из вида. Ему плохо, он страдает, его предают, топчут ногами. Тем лучше! Все это станет полноценным удобрением, дающим живительные соки. Ко мне, крысы, жабы и ужи. Скорее, по горячим следам, вдохновите меня начать историю. В каком-то журнале я прочитал, что есть оригиналы, покупающие змей, ящериц, саламандр (для них на набережной открыты специальные магазины) и держащие их у себя дома. Представим себе человека, пусть немного чокнутого, который в квартире держит питона для охраны ценностей. Именно эта мысль посетила меня вчера. Питон в роли сторожевой собаки. Вышедший из повиновения питон.

Нет.