|
Из церкви до него доносились отзвуки службы, благодаря толщине стен они как будто отфильтровывались и становились еще прекраснее. На ступило время свести счеты с самозванцем. И прежде всего следует разобраться с делом Галлар. Разумеется, это обычное происшествие, напоминающее, правда, первое преступление, но случаются довольно часто совпадения. Если бы Летелье не произнес невольно это идиотское слово «боа», означающее одновременно шейный платок и удава, он бы не впал на несколько секунд в ужасную панику. Но ведь Бриюэн уже объяснял, что игра слов, двусмысленность, использование омонимов — все это обычные личины психического расстройства. Все началось с недавних кошмаров, населенных рептилиями. А как появились кошмары? Чтобы ответить на этот вопрос, не надо быть психиатром. Они исподволь начали проникать в подсознание с того момента, когда он решил вести дневник — ведь дневник, даже если его вести абы как, это уже какая-никакая, но литература, а ведь именно это ему запрещено. Но кто позволяет себе наложить запрет? Мистер Хайд, черт побери! Но мистер Хайд, в свою очередь, это просто маска, выдумка незнакомца, который засел в нем и который никогда не позволит разоблачить себя. Ловкий прием в отношении литератора. «Если бы я был сантехником, — подумал Жантом, — «это» во мне придумало бы другой символ, например, «елочку», кран в виде елочки. Ну и что? Надо все бросить? Но ведь это уже не мистификация. Кто-то хочет моей погибели. Если я не смогу писать, мне останется только включить газ».
От окурка Жантом закурил еще одну сигарету, чего раньше никогда не делал. Позади него проехала поливальная машина, и по крышам стоящих автомобилей застучали капли воды. Прогуливавшийся по аллее голубь начал порхать на месте, как будто прыгая через натянутую струну. Для всех других — приятное время. Жантом вернулся к своим мрачным мыслям. Еще немного ясных, полных здравомыслия рассуждений, и он выберется на твердую почву. Ему надо понять, почему убийца поставил две свечки и обвязал шею убитой удавом, простите, платком; сумасшедший ли он или совершал преступления в здравом уме, как бы подавая кому-то знак. «Эй! Эй! Это я. Вы меня узнаете?» Но к кому он обращался? Кому посвятил эту бредовую мизансцену? «Разумеется, мне, — признался Жантом. — Мне, мистеру Хайду! Или, вернее, тот, кто выдает себя за мистера Хайда, обращается ко мне с предупреждением… Именно так! Мне не выкрутиться». Если бы он прислушался к себе, то лег бы на скамью, как бездомный. Для бродяг здесь просто рай. Никто их не трогает. «Впрочем, — продолжил Жантом свои рассуждения, — есть еще одна деталь, которая, даже если я еще сомневаюсь, прямо касается меня. Люди в белом. Убийца приглашает их, как специалист специалистов. «Смотрите и приготовьте носилки! Закройте лицо простыней. Не надо, чтобы видели посторонние. Знать должны только вы и я». Жантом рассмеялся, голубь перестал клевать. «В сущности, — подумал Жантом, — зачем вся эта комедия? Чтобы я признался: да, это я убил майора Шайу. И я убил старуху Мари Галлар. Мне не привыкать. Я уже и раньше убивал. Мистер Хайд — убийца. Перечитайте Стивенсона. Вы знаете, почему мистер Хайд превратился в такую скотину? Потому что никто его не любил. Я вам признаюсь: я был круглым сиротой». Он встал, немного шатаясь, и вздохнул полной грудью. За стеной, очень далеко, звенит колокольчик. Круглым сиротой, повторил Жантом. Вот слово, отметающее все страхи и помогающее идти прямо вперед. Он направился к издательству Дельпоццо, стараясь не обращать внимания на-то, что происходит на улице. Бриюэн разберется и наведет порядок. Для меня на сегодняшнее утро хватит. Не так ли, дорогой Хайд? На ходу поздоровался с секретаршами, с рассыльными: народу в фирме не много. Отпускной период, воскресенье. |
