Пересмотрите всё мое добро,

         Скажите – или я ослепла?

         Где золото мое? Где серебро?

         В моей руке – лишь горстка пепла!

         И это всё, что лестью и мольбой

         Я выпросила у счастливых.

         И это все, что я возьму с собой

         В край целований молчаливых.

2

         Пригвождена к позорному столбу,

         Я все ж скажу, что я тебя люблю.

         Что ни одна до самых недр – мать

         Так на ребенка своего не взглянет.

         Что за тебя, который делом занят,

         Не умереть хочу, а умирать.

         Ты не поймешь, – малы мои слова! –

         Как мало мне позорного столба!

         Что если б знамя мне доверил полк,

         И вдруг бы ты предстал перед глазами –

         С другим в руке – окаменев как столб,

         Моя рука бы выпустила знамя…

         И эту честь последнюю поправ,

         Прениже ног твоих, прениже трав.

         Твоей рукой к позорному столбу

         Пригвождена – березкой на лугу.

         Сей столб встает мне, и не рокот толп –

         То голуби воркуют утром рано…

         И всё уже отдав, сей черный столб

         Я не отдам – за красный нимб Руана!

3

         Ты этого хотел. – Так. – Аллилуйя.

         Я руку, бьющую меня, целую.

         В грудь оттолкнувшую – к груди тяну,

         Чтоб, удивясь, прослушал – тишину.

         И чтоб потом, с улыбкой равнодушной:

         – Мое дитя становится послушным!

         Не первый день, а многие века

         Уже тяну тебя к груди, рука

         Монашеская – хладная до жара! –

         Рука – о Элоиза! – Абеляра.