|
В отличие от упорядоченного пояса астероидов Солнечной системы, эти астероидные облака растянулись бы по всему пространству, разделявшему две звезды и прилегающим областям космоса. Когда программа стала вычерчивать контуры участков плотного вещества, находившихся внутри сверкающих астероидных облаков, Мейленфант различил узлы, полосы, петли в виде восьмерок, и даже нечто, напоминающее спицы, которые сходились в центральной части каждой из двух звездных систем. Тяготение двух звезд и свиты сопровождающих планет оказывало решающее влияние на облака плотного вещества, разделенные широкими проходами, по которым перемещались стаи астероидов. Если бы Земля вращалась вокруг Альфы А или Альфы Б, то с ее поверхности была бы видна пересекающая небо линия, которая обозначала бы плоскость эклиптики: ослепительное сверкание триллионов астероидов, которые хранили в своих недрах невообразимые богатства.
Похоже картина прояснилась. Взаимное влияние звезд А и Б воспрепятствовало формированию гигантских планет. Все летучие материалы, которые в Солнечной системе были собраны воедино и сформировали газовые гиганты, здесь так и остались разобщенными. Мейленфант, который пол-жизни доказывал необходимость разработок космических ресурсов, почувствовал, что у него чешутся руки при виде этих громадных облаков, этих парящих в космосе сокровищ. Здесь их осваивать гораздо проще, подумал он с некоторой грустью. Но это место явно не было предназначено для человечества, и вполне могло навсегда остаться таковым. Теперь программа выставила крошечные синие флажки. Все они находились на окраине системы. Это были точки гравитационных фокусов или седловые точки. Здесь их было гораздо больше, чем в простом гравитационном поле однополярной Солнечной системы. На этих пыльных тропинках, проложенных на окраинах звездной системы было заметно движение света — повсюду вспыхивали крохотные ярко-желтые искры кораблей-цветков Гайджин. По сравнению с этим, Солнечная система выглядит довольно убого, подумал он. Да, именно в этой части космоса жизнь била ключом. Альфа Центавра была усеяна таким количеством седловых точек, что напоминала большую пересадочную станцию, а по ее небосводу проплывали летающие рудники. Он был ошеломлен и унижен, словно бедный родственник, приехавший из деревни в большой город. Внезапно, на экране мелькнул какой-то расплывчатый силуэт.
Он отвел взгляд от экрана, и попытался рассмотреть невооруженным глазом, что происходит за пределами его пузыря. Это был робот, который включая двигатели маневрирования, дергался то в одном, то в другом направлении. В лучах Альфы переливались кристаллы отработавших газов. Наконец он угомонился и неподвижно повис в пространстве. Его вытянувшиеся вперед конечности находились не более, чем в десяти метрах от пузыря. Оттолкнувшись, Мейленфант подплыл к той части стены, которая была ближе всего к роботу. Он прижался лицом к мембране, а затем отвел взгляд. Робот явно проявлял настороженность. Хотя быть может, Мейленфант вновь наделял машину человеческими качествами. Его массивный центральный двенадцатигранник должно быть имел пару метров в поперечнике. Он сверкал панелями, которые состояли из множества компонентов. В серебристой обшивке имелись отверстия, внутри которых мерцали какие-то непонятные механизмы. Этот робот имел множество дополнительных приспособлений. Целый лес этих придатков, длина которых не превышала нескольких сантиметров, вздымался над каждой гранью центральной части корпуса. Они напоминали жесткие волоски меха. Но две конечности были длиннее — каждая из них достигала примерно десяти метров. Они состояли из соединенных шарнирами суставов, и были похожи на манипуляторы, которые имелись на старых шаттлах. На конце каждой из них находился комплекс какого-то оборудования. Он заметил, что по всей длине конечностей размещены маленькие дюзы двигателей коррекции курса. В целом, этот аппарат чем-то напоминал старый космический зонд — то ли Вояджер, то ли Пионер. |
