— Попаданчество — последнее прибежище патриота? — саркастично скривилась Катя, впервые на памяти Астролягова, и от этой усмешки её бульдожье личико, перекошенное шрамом, исказилось в настоящее рыло нетопыря. — Как они связаны?

Трансформация была столь жуткой, что неизгладимо врезалась в память.

— Скреплены скрепой, — объяснил Григорий, допивая водку.

— А кто скрепа?

— Сталин, — уронил Григорий и громко припечатал утверждение стопкой о стол.

Потрясённая Катя немедленно выпила, чтобы закрыть мозги спасительной от безумия пеленой алкоголя и под его уютным покрывалом переварить обретённую истину.

— Кто у тебя будет в штате? — деловито расспрашивала Ната. — Матвеев кого-то назначил?

По самодовольному лицу Рината было понятно, что настал его звёздный час, и теперь он отыграется.

— Мои авторы, — с ложной скромностью заявил он. — Сетевые писатели романов про попаданцев, которых я откопал в интернете. Я сам наберу себе команду, а Матвеев сказал, что утвердит любой состав, лишь бы серия наполнялась согласно плана.

И никто не осмелился в этот момент поздравить Рината с первым апреля.

— А как называется серия? — наконец добрались редакторы до самого очевидного факта.

Неочевидным был другой факт — одной серией ограничится генеральный директор издательства или затеет их несколько?

— Эр. Эс. Эф. Эс. Эр, — с расстановкой ответил Ринат.

Отбивка была столь чёткой, что все сотрудники «Напалма» увидели серию с точками.

41. ЗАГОВОР

Алексей старался убедить себя, что вступает в сговор с Далёвым, дабы проверить его, но чувство вины тяготило. Получалось, что он собирается исследовать авторов и их отношения с редакторами за спиной сотрудников «Напалма». Если маньяк в результате будет найден, существовала ненулевая вероятность, что коллеги узнают о расследовании, перестанут ему доверять, а начальство решит уволить.

С другой стороны, если принять за истину отговорку насчёт проверки Ника, всё равно выходит предательство, только теперь к нему.

Выбор «нежелаемое-нежелаемое» был гнетущим, но Астролягов не мог отказаться, потому что боялся мутного товарища. В отдалении маячила возможность накопать улик на него, и эта перспектива пугала ещё больше. Однако держать под рукой Ника Далёва, если он окажется убийцей, было гораздо лучше, чем позволить маньяку разгуливать на стороне.

Криминальные журналисты сидели в студии под крышей высотки на Воронцовском бульваре. В вентиляции завывал апрельский ветер, который был на 22 этаже особенно свиреп, от него дрожали стёкла балкона. Казалось, «орлиное гнездо» сорвёт с этажа под стон падших душ, что вьются над Девяткино со времён основания там капустных полей, и унесёт мимо долгостроя в посёлок Бугры, где их встретят дети пьяных трактористов и алкогольные мутанты местного Крауч-Энда. В такой атмосфере очень хорошо чувствовать себя сыщиком. Экзистенциальный ужас делал охоту на маньяка даже уютной.

Этому способствовал коньяк и родственник со Среднеботуобинского нефтегазоконденсатного месторождения, врач-терапевт Андрей Чарушкин, которого любитель сокращений Ник посоветовал звать «Док». На это погоняло родственник охотно откликался, видимо, привык. Он был опрятный приветливый мужик с докторской бородкой, докторскими очками и докторским оптимизмом, за особо лютые проявления которого Ник Далёв называл его доктором Чернушкиным. Лысину Док пытался скрыть гладким выбриванием башки, и эта слабость добавляла ему милоты.

Доктор жил в родительской квартире Ника, откуда в январе съехал наниматель, и намеревался скрасить полугодовой отпуск, помогая в журналистском расследовании.