— Ладно, — он снял колпачок с гелевой ручки. — Давай прикинем, среди кого будем искать.

Он представил длинный список авторов и сколько времени понадобится, чтобы просмотреть всю их переписку с покойным Веней.

— Предлагаю сразу отсеять тех, среди кого не надо искать, — зашёл с неожиданной стороны Док.

Гелевая ручка замерла, не коснувшись бумаги.

— Если вы считаете, что маньяк является серийным убийцей, имеет смысл исключить из круга подозреваемых случайных посетителей редакции, пусть они и вели себя буйно.

Астролягов поймал торжествующий взгляд Далёва, мол, что я тебе говорил! Родственник оказался полезен с первой минуты расследования.

— Мы считаем, что убийца — какой-то псих из наших постоянных авторов, — поделился своей шаткой версией Астролягов, привыкший в издательстве говорить во множественном числе как работник низшего звена и жертва коллегиальных решений. Это было защитная реакция. Решения не всегда принимали в его пользу, и приходилось укрываться за спинами товарищей, чтобы гнев автора пал на коллектив и рассеялся.

— Вряд ли псих-убийца может быть создателем литературных произведений, — заявил Док. — Настоящий сумасшедший не способен написать роман, потому что мыслит обрывками.

Журналисты затаились, переваривая новые сведения.

— У дураков мысли путаются, — наконец сказал Ник.

— Сумасшедших потому и зовут в народе дураками, что они не умеют чётко выражать свои мысли, а если пробуют записать, надолго их не хватает. Безумец не способен долго рассуждать логически. Он быстро всё забывает.

«Сумасшедший не может написать роман», — осенило Астролягова.

— Я встречал такое в самотёке, — сказал он. — Многие бездарные произведения мы называем графоманией, но неоправданно. Они просто бесталанны. Но я видел длинные тексты, написанные бессвязно. Они редки в самотёке, так же, как талантливые произведения.

— Как нечасто встречается в обществе по-настоящему психически больной человек, — согласился Док.

«Значит, это не Климович», — Алексей слегка утешился, что автор-аутист выпадает из подозрений.

«Если только его заметки следователя не обрабатывает литературно Алла Владимировна, превращая в художественное произведение», — и он забеспокоился.

— А как же Тед Банди? — спросил Ник Далёв.

— А что с ним? — похоже, Док слышал о Банди впервые.

— Это американский серийный убийца. Он был красив и умён, отличался высоким интеллектом. При этом похищал, насиловал и жестоко убивал девушек. Одно другому не мешает.

— Сколько Тед Банди написал книг? — в упор спросил Док.

— Хм… Действительно.

Ник замолчал. По бешено сверкающим глазам было видно, как он подыскивает другой пример, перебирая в памяти маньяков, и не находит.

— Готов поставить ящик французского коньяка против бутылки спирта, что ни один серийный убийца не написал ни одного литературного произведения, — холодно сказал Док. — От его имени могли выходить книги, но сам преступник, в лучшем случае, был способен написать лишь фрагментарные заметки. Косноязычные, скорее всего. А то и вовсе наговаривал на диктофон бессвязные исповеди, которые потом обрабатывал ушлый американский щелкопёр, — Док помолчал и добавил: — Нет детективов, написанных маньяками-психопатами.

— А если найдём? — не сдался Ник Далёв, но прозвучало жалко.

— Найдёшь детективный роман, написанный без посторонней помощи настоящим серийным убийцей, не тем, кто однажды кого-то убил, а маньяком, я тебе поставлю ящик любого французского коньяка, марка по твоему выбору.