Она сгребла со стула одежду и понесла все во двор, где была натянута веревка для сушки белья.

Вещи Энтони Мариста развесила без труда, но сюртук мистера Толмарша был очень тяжелый.

Поэтому она решила расстелить его, на низкой кирпичной стенке, отгораживающей цветник.

Во время этой процедуры послышался удар чего-то твердого о кирпич, и она испугалась: если в одном из карманов было что-то хрупкое, то это что-то разбилось.

Боясь, как бы это не оказались часы или еще что-нибудь не менее дорогое, Мариста пошарила в карманах сюртука, но пальцы ее нащупали пустоту.

Она развернула сюртук, чтобы посмотреть, нет ли в нем внутреннего кармана и обнаружила на подкладке неаккуратно зашитую дыру.

Такими стежками мог шить только мужчина, и Мариста предположила, что зашивал дыру, вероятно, сам мистер Толмарш.

Пощупав сюртук, она обнаружила, что за подкладкой что-то есть.

Не задумываясь, хорошо или дурно она поступает, девушка потянула за нитку и, когда стежок разошелся, 1 сунула руку в дыру.

Пальцы ее нащупали нечто металлическое.

Предмет, который она вынула из-за подкладки, оказался не часами, как она опасалась, а длинным кинжалом, напоминающим, если верить рассказам отца, итальянский стилет.

На лезвие был насажен кусочек пробки, обернутый бумагой.

Должно быть, мистер Толмарш хранил этот стилет на случай, если бы ему пришлось защищать свою жизнь.

Пока Мариста рассматривала его, фантазия у нее разыгралась, и она представила, что стилет был тайно пронесен в тюрьму, где томилась семья мистера Толмарша., Вероятно, чтобы бежать, ему пришлось убить охранника.

Потом он спустился по тюремной стене и начал свое долгое, опасное путешествие из Франции в Англию.

Унесенная воображением в заоблачные дали, Мариста стояла, глядя на сверкающий на солнце стилет, пока наконец не осознала, что вторглась в чужую тайну, а этого делать нельзя.

Если положить стилет в карман, а позже, когда сюртук высохнет, переложить на прежнее место и зашить разрез, мистер Толмарш ни о чем не догадается.

Мариста принялась пристраивать клочок бумаги на лезвие и вдруг увидела — на нем что-то написано.

Одно имя бросилось ей в глаза, и она машинально прочла все остальное:

Виконт Палмврстон

Виконт Мелвилл

Граф Стэнбрук

Затем получше расправила сюртук на кирпичах и вернулась в дом.

Поднявшись в спальню, Мариста сняла шляпку, сменила платье, в котором ходила в церковь, на другое, попроще, и задумалась: зачем мистеру Толмаршу понадобился перечень столь важных персон?

Она усмехнулась: если это его английские друзья, с которыми он хочет встретиться, вернувшись из плена, то он метит высоко.

Потом Мариста спустилась на кухню — помочь накрыть на стол.

Ханна приготовила тушеного кролика, а на гарнир отварила картошку и молодой горошек.

Относя тарелки в гостиную, Мариста подумала, что для двух взрослых мужчин одного кролика явно мало, и, может быть, даже к лучшему, что Летти осталась на ленч в замке.

Вскоре ее мысли как-то незаметно переключились на графа.

Ему может не понравиться, что сестра явилась в замок не по его приглашению, а просто потому, что об этом ее попросил лорд Лэмптон. , «Он и так меня сердится, а теперь будет сердиться еще больше», — подумала она и сама удивилась, почему ощущение, что граф недоволен, тяжелым камнем лежит на сердце, лишая ее аппетита.

Что касается Энтони и мистера Толмарша, — то они съели все, что было на столе.

По-видимому, их гостю не хватало только вина, к которому, на взгляд Маристы, он успел привыкнуть во Франции даже в тюрьме.

Впрочем, мистер Толмарш ничего не сказал, но с явным пренебрежением выпил воды — единственный напиток, который могла предложить ему Мариста.