— Доктор, вы опьянели и несете всякую чушь, — сказал майор Паркер. — Уж коли я когда-нибудь и женюсь, то только на очень красивой женщине. Кстати, Орель, как звали эту очаровательную танцовщицу в фильме, который мы с вами смотрели в Азбруке?

— Напиерковска, сэр.

— Совершенно верно. Так вот, если бы я с ней познакомился, то немедленно женился бы на ней. Уверен, что она, скорее всего, и лучше и умнее любой средней женщины.

— Мой друг Бернард Шоу, — заметил доктор, — утверждает, что желание постоянно, вплоть до конца своих дней находиться в обществе красивой женщины, все равно что под предлогом любви к хорошему вину хотеть, чтобы твой рот был вечно полон этим вином.

— Слабый аргумент, — прокомментировал майор, ибо в конце концов это все-таки лучше, чем если бы рот всегда был полон скверным вином.

— Заметьте следующее, — продолжал доктор, — женщины, которые, безусловно, больше, чем мы, воплощают в себе глубинный инстинкт расы, наверняка не согласятся с вами. Я знаю лишь немногих, желающих выйти замуж за красивого мужчину.

— Well, а вы слышали историю Фрэйзера? — спросил майор.

— Какого Фрэйзера? — осведомился полковник. — Из шестидесятого запасного?

— Нет-нет… Из пятого полка гуркхских стрелков… Тот самый Фрэйзер, что в девятисотом году играл за свой полк в поло. Прекраснейший парень! Самый красивый во всей армии.

— Да знаю я его, — сказал полковник. — Это сын старого сэра Томаса. Когда я еще был лейтенантом, его отец продал мне отличную верховую лошадку всего лишь за двести рупий. И какая же это история?

— В начале пятнадцатого года, — продолжал майор, — Фрэйзер, следуя домой в отпуск, задержался на несколько дней в Лондоне. Как-то вечером он решил пойти один в театр. К концу первого акта Фрэйзер смутно ощутил устремленный на него взгляд чьих-то глаз. Подняв голову, он действительно увидел в ложе у авансцены женщину, смотревшую на него. Но в зале было темно, и он не мог различить черты ее лица. В антракте он попытался получше разглядеть ее, но она пересела в едва освещенную заднюю часть ложи. В течение двух остальных актов женщина не сводила с него глаз. После спектакля Фрэйзер, немало заинтригованный, принялся караулить ее у выхода. Вдруг к нему подошел одетый в роскошную ливрею выездной лакей и сказал: «Одна дама желает переговорить с вами, сэр» — после чего подвел его к дверце кареты, поджидавшей у тротуара близлежащего переулка.

— Вы меня не знаете, капитан Фрэйзер, — послышался очень приятный голос, — но зато я знаю вас. Вечером вы чем-либо заняты? Если нет, то не согласитесь ли прийти ко мне поужинать?

Фрэйзер поступил так, как поступил бы каждый из нас.

— Сбежал, что ли? — спросил падре.

— Да ну что вы! — изумился Паркер. — Он конечно же сел в карету. Его попросили разрешить завязать себе глаза. Когда повязку сняли, он увидел, что находится в роскошно обставленной комнате наедине с незнакомкой в декольте и в маске, а более прекрасных плеч не могло быть в целом мире…

— Это из какого-нибудь романа Дюма-отца или Роберта Льюиса Стивенсона? — спросил Орель.

— Эта история произошла в январе пятнадцатого года. Я услышал ее от человека, который никогда не лгал… — сказал майор Паркер. — В доме было тихо. Из прислуги — ни души. Незнакомка сама предложила восхищенному Фрэйзеру, как, по-моему, выражаются французы, «добрый ужин, добрый ночлег и все остальное».

Рано утром она снова завязала ему глаза.