|
- Вы знаете о Фредерике? - О Фредерике знают все, - резко ответил он. - Вы не первая выходите по утрам из этой комнаты с синяками. - Но разве ничего нельзя было сделать? Христиан хрипло рассмеялся. - "Милый, живой юноша!" Если верить сплетням, то многим девушкам это нравится, даже тем, кто поначалу сопротивляется. Маленькая деталь, придающая пикантность гостинице фрау Лангерман. Фредерик - местная знаменитость. Здесь все к услугам лыжников: фуникулер, пять ручных буксиров, пятиметровый слой снега и... изнасилование по местному способу. Видимо, Фредерик не решается заходить слишком далеко, если девушка сопротивляется по-настоящему. Ведь вас он оставил в покое, правда? - Да. - Но в общем-то вы провели отвратительную ночь. И это в доброй, старой Австрии называется радостной и счастливой встречей Нового года! - Боюсь, это лишь небольшая деталь общей картины, - заметила Маргарет. - Что вы имеете в виду? - Песню о Хорсте Весселе, нацистские разговоры, избиение женщин, в комнаты которых врываются силой... - Чепуха! - громко, с неожиданной злостью оборвал ее Дистль. - Не смейте так говорить! - А что особенного я сказала? - удивилась Маргарет и почувствовала, что к ней вновь, без особых, казалось бы, причин, начинает возвращаться беспокойство и страх. - Фредерик пробрался в вашу комнату не потому, что он нацист. - Христиан снова перешел на спокойный и терпеливый тон педагога, каким он разговаривал с ребятишками в группе для начинающих. - Фредерик поступил так потому, что он свинья. Он плохой человек, который по случайности стал нацистом, и в конечном счете настоящего нациста из него никогда не выйдет. - А вы нацист? - спросила Маргарет. Она сидела неподвижно, уставившись в землю. - Я? Конечно, нацист. Вас это шокирует? Ничего удивительного. Вы начитались этих идиотских американских газет. Ведь мы едим детей, сжигаем церкви, малюем губной помадой и человеческой кровью на спинах монахинь непристойные рисунки и водим их нагишом по улицам, выращиваем людей на специальных фермах и так далее и тому подобное. Это было бы смешно, если бы не было так серьезно. Наступило молчание. Маргарет захотелось немедленно встать и уйти, но прежняя слабость вновь охватила ее, и она побоялась, что тут же свалится в снег, если попробует подняться. Она испытывала жгучую боль в глазах, ноги налились тяжестью, словно она не спала несколько суток подряд. Жмурясь, она посмотрела на спокойные белые горы; сейчас, после восхода солнца, они как бы отодвинулись на задний план и уже не казались такими внушительными. "Какая ложь! - подумала она. - И даже первое впечатление от этих мирных, чудесных гор оказалось ложным, когда взошло солнце". - Поймите меня правильно. - В голосе Дистля зазвучали печальные, просительные нотки. |
