— Марсель Дав… — Лицо агента ничего не выражало. — Давен… что-то не припомню такого.

— Возможно, он был коллаборационистом…

— Были и такие свиньи, мистер Танкред. Мучительно говорить об этом, но действительно нашлись французы, которые служили нацистам. И Марсель Давен один из них. Свинья!

— Выходит, вы его знаете?

— Знаю — не то слово, — огрызнулся Симон. — К сожалению, должен признаться, что был знаком с этим типом.

— Я бы хотел с ним встретиться.

— Нет! О нет! — воскликнул Симон. — Свинья, подобная Давену… и такой человек, как вы! Такого не должно быть, месье. Вы же были американским солдатом во время войны. А я… я был в Сопротивлении. Это никак не вяжется.

— Он написал книгу об Аттиле, — пояснил Танкред. — Несомненно, для этого ему пришлось проделать большую изыскательскую работу. Забудем на миг политические взгляды Давена, ибо сама по себе книга превосходна, а я бы хотел поговорить с ним о книге.

— Но он приспешник, месье. Никому не следует говорить с нацистом. Нет, если можно без этого обойтись. Аттила… — Внезапно его глаза зажглись. — Я вижу, вы собираетесь сравнить Аттилу с Гитлером? Да, конечно, налицо огромное сходство. Он тоже был мясником, этот Аттила. Вторгся в мою страну как Гитлер, уничтожал наш народ и имел своих коллаборационистов. Французы…

— Они тогда еще не были французами, — поправил Танкред. — Смесь кельтов и германцев. Немного от римлян и вандалов. Они стали французами значительно позже.

— Ах да, вы же ученый. Историк. Для вас страницы истории читабельны и понятны. Вы знаете историю моей страны, моего народа лучше, чем даже большинство из нас, которые всю свою жизнь были французами. И пишете с большой симпатией к нашим праотцам. В вашей новелле, мистер Танкред, вы живописали бедствия галльского народа в их долгой борьбе против агрессора, могущественного Рима…

— Мистер Давен, — перебил Танкред литературного агента. — Вы знаете, где он сейчас живет?

— Где он прозябает? Бежал вместе со свиньями, когда мы вышибли их из Франции. Германия — вот где он сейчас. Если все еще жив, о чем не могу думать без сожаления. Я не слышал о нем уже много лет. Он не опубликовал ничего с войны. По крайней мере, во Франции. В Германии?.. Я не читаю немецких книг. Этот язык вообще не подходит цивилизованным людям.

— Немецкий — прародитель английского языка, — напомнил Танкред.

— Грубятина, сплошная гортанщина! Словом, мерзость, — продолжал стоять на своем Симон. — Французский — это язык кавалеров, отточенный, культурный язык… Давен живет в Гамбурге.

— В Гамбурге?

— Так я слышал.

Глава 8

Сидящий на стуле лицом к двери мужчина был смуглым, тощим, лет сорока пяти, с густыми бровями и раскосыми глазами. Острый, орлиный нос придавал ему хищный вид.

Танкред застыл как вкопанный в дверях своего номера в отеле.

— Входите, мистер Танкред, — пригласил смуглолицый, — нам и прежде доводилось делить на двоих одно помещение.

— Кто вы? — окрысился Танкред.

— Я написал вам письмо, и вы ответили.

— Вы Л’Эстранж?

Смуглолицый пожал плечами:

— Это не то имя, на которое я откликался, когда много лет назад мы с вами вместе провели ночь в одном помещении.

Танкред развернулся, чтобы закрыть дверь.

— Вы брат Амбросий?

— Я был братом Амбросием.

Танкред прошел вперед и остановился в нескольких футах от того, кто был когда-то братом Амбросием, начав в него вглядываться. Тощий мужчина слегка улыбнулся:

— Да, капитан, однажды я был братом-молчальником.