Ее написал Марсель Давен…
— Марсель Дав… — Лицо агента ничего не выражало. — Давен… что-то не припомню такого.
— Возможно, он был коллаборационистом…
— Были и такие свиньи, мистер Танкред. Мучительно говорить об этом, но действительно нашлись французы, которые служили нацистам. И Марсель Давен один из них. Свинья!
— Выходит, вы его знаете?
— Знаю — не то слово, — огрызнулся Симон. — К сожалению, должен признаться, что был знаком с этим типом.
— Я бы хотел с ним встретиться.
— Нет! О нет! — воскликнул Симон. — Свинья, подобная Давену… и такой человек, как вы! Такого не должно быть, месье. Вы же были американским солдатом во время войны. А я… я был в Сопротивлении. Это никак не вяжется.
— Он написал книгу об Аттиле, — пояснил Танкред. — Несомненно, для этого ему пришлось проделать большую изыскательскую работу. Забудем на миг политические взгляды Давена, ибо сама по себе книга превосходна, а я бы хотел поговорить с ним о книге.
— Но он приспешник, месье. Никому не следует говорить с нацистом. Нет, если можно без этого обойтись. Аттила… — Внезапно его глаза зажглись. — Я вижу, вы собираетесь сравнить Аттилу с Гитлером? Да, конечно, налицо огромное сходство. Он тоже был мясником, этот Аттила. Вторгся в мою страну как Гитлер, уничтожал наш народ и имел своих коллаборационистов. Французы…
— Они тогда еще не были французами, — поправил Танкред. — Смесь кельтов и германцев. Немного от римлян и вандалов. Они стали французами значительно позже.
— Ах да, вы же ученый. Историк. Для вас страницы истории читабельны и понятны. Вы знаете историю моей страны, моего народа лучше, чем даже большинство из нас, которые всю свою жизнь были французами. И пишете с большой симпатией к нашим праотцам. В вашей новелле, мистер Танкред, вы живописали бедствия галльского народа в их долгой борьбе против агрессора, могущественного Рима…
— Мистер Давен, — перебил Танкред литературного агента. — Вы знаете, где он сейчас живет?
— Где он прозябает? Бежал вместе со свиньями, когда мы вышибли их из Франции. Германия — вот где он сейчас. Если все еще жив, о чем не могу думать без сожаления. Я не слышал о нем уже много лет. Он не опубликовал ничего с войны. По крайней мере, во Франции. В Германии?.. Я не читаю немецких книг. Этот язык вообще не подходит цивилизованным людям.
— Немецкий — прародитель английского языка, — напомнил Танкред.
— Грубятина, сплошная гортанщина! Словом, мерзость, — продолжал стоять на своем Симон. — Французский — это язык кавалеров, отточенный, культурный язык… Давен живет в Гамбурге.
— В Гамбурге?
— Так я слышал.
Глава 8
Сидящий на стуле лицом к двери мужчина был смуглым, тощим, лет сорока пяти, с густыми бровями и раскосыми глазами. Острый, орлиный нос придавал ему хищный вид.
Танкред застыл как вкопанный в дверях своего номера в отеле.
— Входите, мистер Танкред, — пригласил смуглолицый, — нам и прежде доводилось делить на двоих одно помещение.
— Кто вы? — окрысился Танкред.
— Я написал вам письмо, и вы ответили.
— Вы Л’Эстранж?
Смуглолицый пожал плечами:
— Это не то имя, на которое я откликался, когда много лет назад мы с вами вместе провели ночь в одном помещении.
Танкред развернулся, чтобы закрыть дверь.
— Вы брат Амбросий?
— Я был братом Амбросием.
Танкред прошел вперед и остановился в нескольких футах от того, кто был когда-то братом Амбросием, начав в него вглядываться. Тощий мужчина слегка улыбнулся:
— Да, капитан, однажды я был братом-молчальником. |