Он крепко держал ее. Таня с превеликой нежностью поцеловала Танкреда еще раз и высвободилась из его объятий.

— Есть некая тайна в связи с Черным Петером. Он родился в Загребе, но, когда ему было девятнадцать, отправился за границу. Никто ничего не слышал о нем, пока он не вернулся сюда в 1944-м. По его словам, он был в Южной Америке. Югославов в Южной Америке много — в Колумбии, Аргентине. Но он не говорит по-испански. По-французски и по-немецки — да, но не по-испански. Именно это и заставило кузена Грегора заняться Карапетаржевичем. Он подозревает, что тот жил в Германии, возможно, даже служил в немецкой армии и дезертировал…

— Я могу немного восполнить пробел, — сообщил Танкред. — Он был во Франции с 1938-го по 1944 год. В монастыре траппистов.

— Карапетаржевич… монах? Не могу поверить!

— Я встретил его, когда он был монахом. Целых шесть лет он пребывал у траппистов. И затем предал их. Восьмерых убили в результате его предательства…

— Как ужасно! Трапписты безобидны. Они есть и у нас, но никому и в голову не придет причинить им вред. Нет, даже во время войны.

— Черный Петер хотел кое-чем разжиться в монастыре. Теперь понятно — картой, которая привлекла бы его к сокровищам. Она была у монахов. И он почти достал ее в 1944-м, но, к его несчастью, вышло так, что эта карта оказалась у меня.

— У тебя?

— Я провел ночь в монастыре. На следующее утро немцы убили монахов и сожгли монастырь. Они забрали с собой реликвии монастыря, но не надолго. Мой танковый взвод уничтожил немцев, и я стал обладателем манускрипта и карты. К сожалению, я узнал, какую ценность они собой представляют, лишь много лет спустя. И полагаю, Черный Петер не мог найти меня… или же боялся. — Танкред сделал паузу. — Даже подумываю кое о чем еще…

— Еще более худшем? Но что, что может быть хуже того, что он уже сделал?

— Почему он был в монастыре? — спросил Танкред. — Почему провел там шесть лет? С 1938 года… — Он прищурил глаза и нахмурился. — Тогда уже было ясно — война неизбежна. Гитлер знал это, и СС — тоже. Знало и гестапо. Они наводнили своими людьми всю Европу — пятыми колонами, шпионами. Аббат монастыря сказал мне, что брат Амбросий был немцем… Немцем по имени Шнайдер.

— Шнайдер? — произнес Вукович из-за спины Танкреда.

Танкред повернулся. Теперь перед ним предстал человек номер Три из службы госбезопасности: глаза Вуковича сузились, лицо стало суровым, челюсть выпятилась.

— Шнайдер, — повторил Танкред. — Знай я это месяц назад, он был бы у меня в руках. Но и теперь я его достану.

— Как? Югославы ненавидят немцев. Мы не сотрудничаем… — Таня умолкла.

— То-то и оно. В 1944 году не было немца герра Шнайдера. И в Югославию он прибыл отнюдь не как немец… Иначе никогда не смог бы втереться в доверие Тито…

— Да! — воскликнула Таня.

— Он знал, что война проиграна, — медленно продолжал Танкред. — И больше не захотел быть немцем. А Черный Петер по рождению хорват, как и ваш Тито… Правда, Тито — коммунист, а Шнайдер — нацист, но тут я особой разницы не вижу…

— Не стану ссориться с вами по этому поводу, — перебил его Вукович. — Я не согласен с вами, но дело не в этом. Черный Петер действительно был близок Тито — как партизан, как человек из Загреба. Мне говорили, что в те дни он буквально лизал Тито задницу. Сделался одним из самых верных ему людей, страстным его поклонником… Шнайдер… распространенное немецкое имя. Пожалуй, можно было бы узнать кое-что еще… но и этого достаточно. Немецкий шпион…

— Все сходится, — встрял Танкред.