На этом этапе в игру вступила церковь. Архиепископ Кентерберийский по понятным мотивам был яростным противником идеи королевского брака в любом виде. Зная это, Болдуин несколько раз пытался настоять на его присутствии на переговорах премьер-министра с королём, но Эдвард VIII не менее упорно такой идее противился. И тут 1 декабря 1936 года с инициативой на местах выступил епископ Брэдфордский. Его проповедь под названием «Вспомним о религии» была опубликована в газете «Йоркшир Пост». В проповеди епископ критически отзывался о короле, высказавшись в том смысле, что тому, похоже, не известно, что такое «Божье благословление». Проповедь была тут же перепечатана другими газетами. Интересно тут то, что проповедь епископом была написана двумя неделями раньше, в момент написания он о существовании миссис Симпсон даже не подозревал и критиковал он короля совсем по другим причинам. Тем не менее в проповеди все увидели то, что захотели увидеть. «Дорого яичко ко Христову дню.» Молчаливо соблюдавшееся до этого дня молчание прессы (то самое «джентльменское соглашание») было нарушено. Ящик Пандоры был открыт.

Парадоксальным образом Эдвард VIII увидел лазейку в ситуации, казавшейся как его врагам, так и «попутчикам», безвыходной. Дело в том, что для одобрения королевского брака требовалось не только согласие кабинета, но и согласие доминионов. То-есть, фактически, согласие правительств провинций. Король, памятуя о своей популярности в среде провинциалов, к которым он так часто наведывался в бытность свою принцем, рассчитывал, что это сослужит ему службу в кризисной ситуации и что поддержка доминионов ему обеспечена. Он просчитался. Популярность «принцессы Дайаны» это одно, а институт монархии это совсем другое. Когда речь заходит о благополучии Империи, то провинциалы становятся куда большими империалистами, чем «титульная нация» (исходя из этих соображений и СССР дальновидно начинали валить в Москве, а отнюдь не в каком-нибудь Душанбе). Реакция доминионов оказалась для Эдварда VIII холодным душем. Застрельщиками выступили Австралия, Канада и Южная Африка. Они дружно отвергли не только морганатический брак, но и саму идею брака короля на Уоллис Симпсон. Грубые южноафриканцы первыми пустили в ход слово «отречение». «Отречение будет одномоментным шоком, морганатический же брак будет вечно открытой раной.» Было там и смешное — в Новой Зеландии умудрились вообще ничего не знать как о конституционном кризисе в метрополии, так и о страстях, бушующих в Лондоне и в ответ на запрос Кабинета Его Величества новозеландцы вытаращили глаза: «Какая такая миссис Симпсон?! Кто это?! Дорогие, вы чего? Are you alright?»

В полдень 2 декабря Бивербрук информировал королевское окружение о том, что дейстовавшее до сих пор «джентльменское соглашение» более недействительно и что подвластная ему пресса начинает публиковать данные обо всём, что связано с кризисом.

Вечером 2 декабря Болдуин явился к королю и выложил карты на стол. Премьер-министр, Кабинет и Доминионы были против короля. «Вот выбор, перед которым стоит Ваше Величество — вы можете отказаться от идеи женитьбы на миссис Симпсон, вы можете жениться на ней, невзирая на мнение ваших министров, и вы можете… отречься.»

Эдвард VIII ответил, что если ему того захочется, то он не задумается и отречься. Сказал он это сгоряча, он вообще за своим языком следил плохо. Так, услышав об отрицательной реакции австралийцев на его решение жениться, он во всеуслышание заявил, что «в Австралии живёт слишком мало людей, чтобы считаться с их мнением!», чем тут же нажил себе дополнительных врагов.

Не успел Болдуин выйти за дверь, как король побежал к Уоллис, а та, затопав ногами, заявила, чтобы он об отречении и думать не смел и что она, с тем, чтобы развязать ему руки, немедленно уезжает за границу.