Пенни была столь стремительна, что её силуэт размазывался в движении, и Тирион медленно отступал под её натиском, блокируя часть ударов руками, а от других уклоняясь. Всё это время он смеялся, в его глазах читалось наслаждение. Он двигался без колебаний, используя свою силу для увеличения скорости, но всё же был недостаточно быстрым, чтобы полностью избежать ударов её меча.

Древний архимаг не использовал свои зачарованные защитные татуировки, которые, наверное, полностью остановили бы её удары, вместо этого защищаясь лишь наручными клинками, и когда её меч пробивался через его защиту, из оставляемых им неглубоких порезов шла кровь. Атаковать её напрямую с помощью своей силы он тоже не стал — это быстро положило бы конец схватке.

Нет, он наслаждался боем.

— Иди к берегу, — сказал я девушке. — Тебе не нужно этого видеть.

— Не могу, — сказала Линаралла. — Он хочет, чтобы я была здесь… чтобы учиться.

У меня сжалось сердце. Я отлично представлял, какого рода уроки хотел преподать ей этот жестокий ублюдок. Две тысячи лет его не изменили. Он всё ещё верил в обучение детей через испытания болью и страданием. Он собирался её мучать до тех пор, пока она не станет такой же жестокой и чёрствой, каким был он сам.

— Хотя бы отойди, — сказал я. — Уйди с поляны. Не хочу, чтобы ты поранилась, если ситуация обострится.

Она кивнула, и отошла в том направлении, откуда мы явились.

Снова сфокусировавшись на бое, я увидел, что ситуация поменялась. Кровоточа полудюжиной маленьких резаных ран, Тирион больше не отступал. Его движения стали быстрее, увереннее, и он начал теснить Пенни. Выражение гнева на её лице медленно гасло, сменяясь отчаянием, по мере того, как она всё упорнее трудилась над тем, чтобы не дать его наручным клинкам добраться до неё.

По её щеке потекла кровь.

— Довольно! — крикнул я, собирая волю в кулак, и готовясь напасть.

Тирион потянулся, схватив мою жену в кулак из чистого эйсара, сковав её руки, и подняв её над землёй. Он также тщательно держал её тело между нами, хотя взгляда не отрывал от её глаз.

— Ты же слышала своего господина — довольно, — приказало он ей, улыбаясь.

— Отпусти её, — сказал я с предостережением в голосе.

Вместо этого он прошёл мимо неё, направляясь прямо ко мне. Он всё ещё не трудился закрыть себя щитом.

— Ты пришёл сюда, в мои земли, и думаешь давать мне приказы? Вы напали на меня, оскорбили меня, а теперь ты думаешь, что можешь указывать мне, что делать? — Он не повышал голос, но безумие в его взгляде заставило мурашки пробежать у меня по спине.

Однако я выжил так долго отнюдь не потому, что отступал каждый раз, когда сталкивался с зарвавшимся психом, наделённым могуществом:

— Я пришёл, чтобы поговорить. Обнаружить, что ты избиваешь детей, я совершенно не ожидал. Я что, по-твоему, должен это проигнорировать?

Тирион оглядел меня с ног до головы, прежде чем ответить:

— А ты не робкого десятка, внук — храбрее, чем я думал. Возможно, послать её к тебе, было не такой уж пустой тратой времени. Но даже так, она — моя собственность. Я буду поступать с ней так, как пожелаю.

— Возможно, ты не в курсе, — сказал я ему, — но в наше время дети больше не являются собственностью. Закон защищает их так же, как и всех остальных.

Он расхохотался:

— Здесь только один закон — мой закон. Это — не Лосайон, или какая-то другая из молодых наций. Это — мой остров, и я здесь главный. Я буду делать, что захочу — с ней, с твоей женой, или даже с тобой.