Лешка кинулась к полкам, обнаружив «Задачи и упражнения по общей химии», восхитилась:

— Подумай, где можно достать эту книгу!

Купила три: Павлу Громакову, Саше и себе.

Недели две назад она услышала, как Громаков объяснял декану: пропустил занятие потому, что отвозил сына и жену в больницу. О том, что у Павла плохо с деньгами, Лешка догадалась, увидев несколько раз, как скудно он завтракал. Она подговорила группу сделать складчину (Кодинец небрежным жестом внес больше всех) и, вложив деньги в конверт, написала на нем: «От профкома на лечение сына».

Лицо Павла пошло красными пятнами, когда она вручала ему конверт.

— Что за глупости… благотворительность…

— Перестань! — строго сказала ему Лешка. — Это решение коллектива. И потом мы настаиваем, чтобы тебе дали комнату в общежитии.

Он взял конверт, пробормотал, что «отработает». Чудак, конечно, отработает.

…По дороге Панарин вспомнил самую свежую новость:

— Валентину Ивановну назначили директором филиала научно исследовательского института.

— Уехала?! — огорченно воскликнула Лешка.

— Зачем уезжать? — с кавказским акцентом произнес Панарин. При комбинате филиал, совсем свой.

— Дожили!

— Между прочим, стараемся! — в тон ей подтвердил Стась. — С инженерной бригадой автоматизировали отделение первых неомыляемых из автоклавов… Чуешь? Нам за это причиталось две тысячи рубликов в новых деньгах. Решили: внести в копилку строительства заводского клуба. Потап на этой стройке уже часов двадцать отработал.

«Через три года приеду на стажировку непременно сюда, — пообещала самой себе Лешка, — непременно».

Вдали, за лесной полосой, в изморози прошел поезд, протянув белый гребень.

— Алка-то где? — неожиданно строго спросила Лешка.

— Звонарева для меня не существует, — сухо ответил Стась умолк. Видно, и сейчас не хотел говорить об этом.

Они подошли к площади. Внизу серебрилась снежная равнина застывшего моря. Точь-в-точь такая, какую видела с Игорем после музыкального вечера. «С Игорем Сергеевичем», — поправила она себя.

Нет, пожалуй, не такая… Ближе к плотине здесь начинались синие разводы подтаявшего льда вперемежку со снежными волнам. — Ну, Стасик, большое спасибо, теперь я сама… Заходи вечером.

— Зайду…

Дома начался переполох, мама по своему обыкновению прослезилась. Отец, сунув книгу под мышку, ходил вокруг Лешки и приговаривал:

— Все по порядку расскажешь, все.

Ему даже не верилось, что вот эта девушка — его Лешка и что это она, когда ей был годик, вечно потрошила его папиросы.

А она объявила ему сейчас, что узнала отличный способ лечения гастрита. Надо только приготовить «серебряную воду».

— Понимаешь, щепотку соды на баллон дистиллированной воды и двадцать минут пропускать ток через этот раствор… анод — чистое серебро… Церковники так делали свою «святую воду».

Неимоверно вытянувшийся Севка, когда она пыталась поцеловав его в щеку, уклонился от родственных излияний, ломким баском сказал:

— Университетские нежности! — Но не сводил с нее преданных глаз. Волосы у него похожи на желто-коричневый плюш, впереди мысок. О таком говорят: «Корова языком лизнула».

— Мам, ими пахнет, — потянула Лешка носом.

— Верно, доченька, сейчас, — и чуть не бегом принесла целое блюдо пирожков с тыквой.