Вот уж умела Нелька превращать моду в крайность! Если приняты были узкие юбки, она сужала их так, что с трудом поднималась по лестнице. Серьги у нее были сантиметров на пять длиннее, чем у всех. И не странно ли: все это ей идет, иной ее трудно представить. Хотя нет, был случай, когда Нелька выглядела мокрой курицей. В лаборатории ей в глаз попала щелочь. Хорошо, что Лешка мгновенно промыла его водой, раствором борной кислоты и впустила в глаз касторового масла.

Собственно, Лешка подозревала, что Прозоровская больше болтает, наговаривает на себя.

— Нелли, — с дружеской проникновенностью начала Лешка, — если это не секрет, скажи: как ты относишься к своему знакомому морскому офицеру…

Он был у них однажды на вечере в университете. Сверкал кортиком и позументами. Единственно, что Лешка запомнила в его внешности: крутой подбородок волевого человека. Может быть, эта воля и нужна Нелли?

— Ну, помнишь, ты говорила, что письма от него получаешь?

Нелли посмотрела на Лешку с удивлением и даже недоверием:

«Что ей надо?» Но Лешка ответила таким простосердечным взглядом, так убедительно сказала:

— Ты прости, что я напрашиваюсь на откровенность… Можешь мне и не отвечать… Но я просто, как товарищ… Ты его любишь?

Лицо Нелли сразу стало серьезным, естественным, будто стерли с него разрисовку. Возможно, ей самой давно хотелось поговорить откровенно, да она не решалась.

— Слушай… я тебе… признаюсь… Саня мне очень нравится, прямо до затрепанных чертиков.

«Саня — это офицер», — догадалась Лешка.

— Он такой… ясный. Без фокусов. Веришь каждому его слову… И совершенно неиспорченный. Ничего лишнего себе не позволяет. Большой… сильный… рядом с ним чувствуешь себя так уверенно. А Косточка…

Нелли умолкла, вдруг вспомнив, как на днях позировала ему, а он бросил кисть, упал к ее ногам, обхватил их, дрожит и бормочет: «Джоконда, жизнь отдам за твою улыбку!» Совсем одурел. Слушать такие вещи, конечно, приятно, но…

— Анатолий в сравнении с Саней жалкий хлюпик, — решительно закончила Нелли. — Когда я и Саня встречаемся, — лицо у Нелли стало милым, мечтательным, — он больше молчит… Но как-то не утомительно. А я трещу, трещу. Однажды натрещалась и говорю ему: «Как с тобой интересно!» Саня усмехнулся, а я как расхохочусь — гречневая каша сама себя похвалила. Он меня на руки взял и понес. И так хорошо… Понимаешь?

«Ух, Нелька, хитрюга! Ну, до того убедительно говорит! И так при этом вытягивает свою лебединую шею, будто вот сейчас целоваться полезет».

Лешка, радуясь, притягивает к себе Нелли:

— По-моему, ты его любишь… Я тебе даже завидую… А от Иржанова держись подальше… Уж поверь мне…

Расставшись с Юрасовой, Нелли продолжала путь одна. Любит ли она Саню? А может, это извечное стремление слабого пола обрести надежную опору? Но Саня действительно отличается от всех, кого она встречала. Его невозможно представить ловеласом, пьянчужкой, пошляком, он подкупает своей порядочностью, тем, что твердо знает, чего хочет от жизни. А что немного неотесанный, медведь — так это ничего, больше будет ценить ее изящество. Забавно глядеть, как он мрачнеет, дурашкин, когда она рассказывает о своих поклонниках.

Быстро стемнело. Зажглись первые огни в домах. Нелли становится тоскливо. Мечтала взмыть… кинозвездой (какая хорошенькая девчонка не мечтает об этом в пятнадцать лет?). Потом мечтала, что к ее ногам падут легионы красавцев… За красавцами, конечно, дело не станет, но нужны ли они ей? Оказывается, не нужны. Сердце просит верного, хорошего человека.