Кеймир возвратился к реальности от крика, донесшегося с русского шкоута. Непроизвольно он махнул еще несколько раз шестом, но снова в реве волн разобрал человеческий крик с корабля. Кеймир скорее удивился, чем испугался. Он повернулся, отыскивая взглядом кулаз Черного Джейрана. Тот немного приотстал и стоял в лодчонке во весь рост, не зная что делать дальше. Кеймир подплыл к нему.

— Ну-ка, ты! Говори — что от меня надо Мир-Садыку? Если человека брать, то придется подождать, пока уснут на корабле.

— Человека не надо,— промычал Черный Джейран.— Канат рубить надо. Вот — на.— И амбал протянул Кеймиру большой тяжелый нож.

— Канат?— удивился Кеймир.— Только и всего?— И счастливо мотнув головой, стал раздеваться и приговаривать:— А с тобой я завтра не только бороться, но и здороваться не буду. Ты трус, Джейран. — Кеймир мгновенно снял с себя рубаху, штаны, чарыки. Все передал Черному Джейрану. Затем подал сверток с девичьими украшениями и кушак с деньгами, вырученными от продажи нефти Булат-хана. На всякий случай предупредил с угрозой:

— Пропадет добро— на том свете тебя найду, если на этом ускользнешь...

Черный Джейран засмеялся.

— Тише, дурак,— рыкнул Кеймир. И опять с корабля донесся крик и выстрел, потонувший в грохоте волн...

— Ого, сколько тут денег! — обрадовался Черный Джейран, подбросив на руке кушак. — Где столько взял, а?

Кеймир не отозвался. Он тихонько вылез из кулаза и исчез под водой. Черный Джейран постоял в лодке, и когда опять разнесся выстрел, захохотал и отчаянно стал грести к берегу.

НОЧНОЙ СКАНДАЛ

Кият угощал русских офицеров в белой юрте. Господа сидели кружком на ковре. Перед ними в центре стояла медная чаша с дымящимся пловом. Вокруг нее— пиалы и чайники.

Кроме Кията и офицеров в юрте были еще слуга Атеке и хозяин юрты — Аман-Назар. Оба одного возраста — лет тридцати, но нрава разного. Атеке постоянно вмешивался в разговор, чувствовал себя свободно, а хозяин больше молчал и следил, чтобы гости ели-пили, если надо — он еще подаст.

Дружина Кията с Махтум-кули-ханом пировала во дворе, на деревянной тахте. Джигиты, разделившись на тра группы, тоже ели плов, пили чай и курили чилим. Со двора в юрту доносились их голоса: то увлеченные рассказы о чем-то интересном, то веселые выкрики и дружный смех. Рс-селье джигитов ничуть не мешало Кияту поверять сван мысли русским. Остановившись на том, что лучшего места, чем Красная коса, русским не найти, Кият развивал свои планы, что он думает предпринять в ближайшие дин. Согнувшись и поставив локоть на колено, он упоенно говорил:

— Подниму юрт и уведу на Челекен. Там у меня родственники. Там нефть, там соль, там место безопасное. Теперь, как персияне прослышат, что я съякшался с вами, обязательно сюда нагрянут. Без крови не обойдется. На Челекене спокойнее. Кораблей у персиян нет, а на лошадях и верблюдах на остров они не попадут.

— Да и по родословной, Кият-ага, Челекен тебе принадлежит,— подогревал Кията Атеке...

— Да, да,— Челекен первыми заняли мои предки,— соглашался Кият. — Аннаклыч-хан, да продлит аллах его жизнь в кущах, первым из нашего рода «кёр» поселился на Челекене. Так и в седжре (Седжре — родословная) записано. Надо будет взять седжре у Мамет-Таган-казия — духовника нашего и предъявить права свои на остров. А то Булат-хан совсем себя стал считать хозяином...

— По полриала за тулум берет,— пояснил Атеке, глядя на Муравьева.— А нефть-то Киятова. Только Кият-ага в другом месте живет...

— Выходит, вы тоже покупаете нефть, Кият-ага? — спросил Муравьев, вытряхивая на скатерку семечки из арбузного ломтя.— Вам бы не следовало платить за нефть кому-то.