На берегу тоже шумно, весело. Весь род Булата, все от малого до старого встречали гостей. Видел Кеймир, как метался Булат-хан со своими женами и слугами в подворье. Не ожидал хан, что так рано люди Кията нагрянут. Знал, что вот-вот, на днях, объявятся, но когда — этого он знать не мог. Смотрел Кеймир и не верил, что происходит все это наяву: слуги потянули к ямам овец, быстро — одну, другую, третью зарезали. Еще пять овец сразу к ямам тянут. А из кибиток женщины котлы выкатывают, бурдюки и челеки с водой выносят...

Кеймир стоял и не двигался с места. Ноги у него сделались деревянными. Бессмысленно переводил взгляд с киржимов Кията на кибитки и опять — с кибиток на киржимы. Не заметил пальван, как подошла к нему мать. Поглядела в море — и губы сжала в скорбном внимании. Сказала тихо, но властно:

— Уйди, Кеймир-джан, не показывай свою слабость... Уйди, они не стоят твоего мизинца...

Пальван не шелохнулся даже. Слова матери доносились до него, будто с того света, из-под земли. Как завороженный черным джином, как умалишенный смотрел он на гостей. Вот они причалили к берегу в разных местах. Тридцать киржимов заслонили все море от суши. Больше двухсот человек приплыли! А подарки какие невесте и ее родителям привезли! Ковры скатанные, тюки материи, платки шелковые и атласные, пуренджики бархатные. А сколько еще всякой-всячины в узлах и хурджунах!

Кеймир опустился на корточки, ноги у него подкосились. Сел он на песок перед кибиткой. Мутит в груди пальвана, слезы душат. А там шум веселый, свадебный. Кто же му-саибом у Кията? — подумал пальван и сразу увидел Махтум-Кули-хана. И еще горше стало Кемиру. Пальван богу молился на этого храброго человека, а он оказался другом Кията.

Махтум-Кули-хан, возглавляя свадебный кортеж, с помощниками своими впереди всех пошел к кибиткам Булата. Большая часть приезжих тотчас отстала. Люди стали рассаживаться вдоль берега прямо на песке. Другие остановились возле кибиток.

Махтум-Кули-хан, как распорядитель и мусаиб, с ним— йигит-эне (Йигит-эне — устроительница свадьбы от женской стороны) и люди с подарками. Йигит-эне сейчас наденет на Тувак новое свадебное платье — чыкыш, накинет на голову платок — башдон, а потом начнется...

Кеймир видел, как у кибитки, в которой сидела Тувак, началась борьба женщин. Приезжие рвались взглянуть на невесту, а свои — челекенские — не давали им пройти в кибитку...

Все шло по обычаю, по закону... Ничего нельзя было сделать, чтобы остановить свадьбу. Вот уже гости сидели длинными рядами, насыщались пловом и шурпой.

Сколько бы еще Кеймир смотрел на это пиршество? Наверное, до тех пор, пока не отплыли бы киржимы вместе с Тувак. Но вот он встал: увидел — в его сторону быстро идет Нязик-эдже. Пальван вскочил на ноги, метнулся за кибитку и затаился, тяжело дыша. Нязик вошла в кибитку и стала упрашивать мать пальвана, чтобы шли они вместе с сыном разделить радость хана. Старуха-мать только головой закивала и ничего не ответила. А Лейла, приткнувшись, сидела на корточках возле сундука и голову боялась поднять при виде ханской жены.

Нязик-эдже еще раз повторила приглашение. Выходя, увидела Кеймира. Остановилась, взглянула на него, вздохнула тяжело.

— Эх, пальван, пальван,— стала она журить его, будто он был всему виной.— Мы-то надеялись отдать тебе нашу Тувак, а ты... Эх, пальван...

— Нязик-эдже, да я же! — из горла Кеймира вырвались хриплые звуки. Он хотел рассказать все, как есть, но женщина его не слушала.