— Ищут Сеида, — опасливо зашептал он. — Нукеры хана ищут. Голову хан хочет с него снять за то, что тебя привез...

— Какая несуразица! — возмутился Николай Николаевич. — Можно подумать, что я разбойником в ханство явился — Тотчас он распорядился вьючить верблюда и, спустя час, выехал на хивинскую дорогу.

Муравьев с переводчиком ехали на лошадях, которых купили тут же в кишлаке. Тюки с подарками хану везли на верблюде. Вверху на них раскачивался Демка. Встречные узбеки на конях, на ослах опасливо косились и качали головами: слух о том, что хан расправится с русскими, уже три дня носился в Хиве и ее окрестностях.

Верст за семь от Хивы, когда вдали уже были видны минареты и купола мечетей, Муравьева повстречал небольшой отряд конников. Сгорбленный старичок в чалме и молодой воин в шлеме и латах выехали вперед. Оба ласково улыбались.

— Хош гюлебсен, — прожурчал старичок, подъехав вплотную и разглядывая с любопытством русских. Муравьев по-тюркски ответил на приветствие. Видя, что русский офицер хорошо говорит по-мусульмански, воин в латах назвал себя по имени Ёш-Назар и представил старика, назвав его Атчапаром. Старик, в свою очередь, бесцеремонно объявил, что русские послы — его гости и попросил, чтобы ехали за ним.

Муравьев выразил недоумение и попытался объяснить, что он направляется во дворец к хану. Тогда лицо старика сделалось строже и он приказным тоном вымолвил: «Все делается согласно обычаю». Как только Муравьев повернул коня и очутился посреди всадников, Атчапар сладкоречиво пояснил:

— Узбеки — народ гостеприимный. Поживешь у меня, посол, отдохнешь, потом хан тебя призовет...

Муравьев заметил, как по лицу Атчапара скользнула предательская усмешка. «Неужели заговор?» — испуганно подумал капитан, но тотчас прогнал подлую мысль.

Их привезли в крепость Ильгельды, что стояла в фарсахе от столицы, на взгорке. Высокие глинобитные стены, боевые башни, бойницы, железные ворота и стража произвели на Муравьева удручающее впечатление. Теперь он уже не сомневался, что входит сюда не гостем, а пленником хана. Ступив в тяжелые скрипучие ворота, Николай Николаевич сразу же увидел людей в деревянных колодках и в цепях. Сердце у него замерло, рука невольно потянулась за пистолетом. Однако Атчапар вел себя столь гостеприимно, что всякие мысли о плене бежали прочь. Хозяин повел гостей в глубь двора. Дорога рассекала урюковые сады. Между деревьями бегали дети. Дальше потянулись мазанки. Возле них стояли оборванные туркмены в тельпеках. Несколько стражников с плетками прохаживались тут же, отгоняя пленных рабов от дороги. Среди пленных Муравьев увидел и русские лица.

«Неужели и нас ждет эта участь?» — не на шутку оробел капитан. Атчапар, понимая беспокойство русских, злорадно осклабился:

— Это рабы моего сына, Ходжа-Мехрема. Сын во дворце, а я — здесь...

Усадьба Ходжа-Мехрема находилась в глубине крепости. По сути это была вторая — меньшая крепость. Такие же толстые стены, железные ворота. Только строения за стенами были иными. Здесь стояли кирпичные дома с широкими навесами. Крыши навесов были подперты деревянными резными колоннами. Напротив дома Ходжа-Мехрема тянулись длинные сараи. Оттуда доносился скрип и размеренное постукивание ткацких станков. Едва русских ввели во двор, на пороге ткацкой мастерской появились несколько женщин. Любопытными, диковатыми взглядами ощупывали они гостей, пока Атчапар-Аллаверды не махнул на них рукой.

Хозяин отвел русским обширную комнату без окон, с с выходом во двор. Слуги сюда снесли тюки с подарками. Жадные глаза Атчапара сразу уставились на добро. Муравьев не стал дразнить воображение Атчапара. Распоров один из тюков, он одарил старика отрезом малинового сукна. А многочисленным внукам хозяина, которые толпились у входа, дал позолоченные погремушки.