Четверо воинов подскочили к Гурген-хану, в мгновение ока свалили его на землю, накинули на ноги петли, а концы веревок отдали двум всадникам. Хаким прищурил глаз и взмахнул рукой.

— Бисмилла!

Всадники поскакали в разные стороны. Неимоверно длинные веревки, раскручиваясь, зашипели на песке, как змеи. Гурген-хан отчаянно хватался руками за воздух, взбрыкивая ногами, но вот обе веревки вытянулись в струну, раздался душераздирающий вопль и тело, разодранное на две части, поволоклось по земле.

Всадники с растерзанным человеком скрылись — одни за Гургеном, другой — за порыжевшим холмом...

— Назар-Мерген-хан, — сдавленно выговорил хаким, — у тебя было время найти себе оправдание. Чем же ты оправдаешься передо мной, а? — Хаким злорадно засмеялся.— Страж из тебя такой же, как из того, чей труп сегодня съедят шакалы. Но ты моложе Гурген-хана... Ты меньше поглотил моего риса. Тебе я назначу более легкую смерть...

Назар-Мерген упал на колени, воздел руки.

— О, хезрет-вели, смилуйтесь хотя бы на минуту и выслушайте вашего подданного. Вы не пожалеете затраченное го времени на слова мои.

— Говори, — приказал хаким.

— Мне известно, что собака Кият и еще несколько старшин написали кавказскому генералу письмо, чтобы принял он их в подданство русского государя...

— Я знаю об этом, — хладнокровно отозвался хаким. — Говори — что еще хочешь сказать...

— Кият добьется своего. Русский царь примет его к себе, как приняли Пиргали-Султана...

— Так, наверно, и будет, если не помешаем, — опять согласился хаким и еще раз сказал:— Что у тебя еще — говори...

— Я помешал Кияту, — сказал Назар-Мерген. — Мои люди отправились в Астрахань, дабы с помощью доброго человека поехать к ак-падишаху и получить у него ханскую грамоту на имя Данияра, брата Мухаммед-Юсуп-хана. Ныне Данияр ваш верный подданный.

В тусклых глазах Мехти-Кули-хана появился хищный огонек. Лицо его внезапно подобрело.

— Действия твои стоят того, чтобы поговорить об этом как надо, — сказал хаким.— Ты поедешь ко мне в Астра-бад, Назар-Мерген... Дайте ему коня. — И хаким распорядился, чтобы войско возвращалось в Астрабад.

Спустя час, вновь переправившись через Гурген, пустив коней рысью, персы нагнали обоз с пленными. Связанные туркмены — мужчины и женщины — брели небольшими толпами. Слева и справа их постегивали всадники-персы. Детей везли в арбах. Мехти-Кули-хан подозвал к себе Назар-Мергена, спросил:

— Говорят, в Кумыш-Тепе живет дочь Кията с мужем. Нет ли их среди моих пленников?

— Нет, хезрет-вели, — со вздохом ответил Назар-Мерген.— Они уехали на той... Кият берет третью жену...

Мехти-Кули-хан насупился, сказал Гамза-хану:

— Прикажи, чтобы всех родственников Гурген-хана отделили от остальных пленников и отвели вон туда. — Он указал на неглубокую впадину, вокруг которой росла верблюжья колючка...

Гамза-хан тотчас поскакал вперед, и через некоторое время шестеро подростков, две старухи и одна молодая женщина были отведены к рытвине. Хаким подумал и сказал:

— Женщин не надо. Оставьте только юношей...

Жен Гурген-хана вновь погнали на дорогу.

— А этих порубите, — хладнокровно приказал хаким. — У меня не должно быть кровников.

Пятеро всадников тотчас подскакали к рытвине, где стояли дети растерзанного хана, оголили сабли и в минуту изрубили всех.

— Бисмилла, — опять довольно произнес Мехти-Кули-хан, когда палачи вернулись в строй. Проехав еще немного, он напомнил Гамза-хану:

— Как приедем в крепость, не забудь: надо послать в Султаниэ гонцов, чтобы шах истребил всех аманатов Гурген-хана.