– Вернусь ли я сюда?

Массимо пожал плечами.

– Даже если и нет – это важно?

– Я прожил здесь всю свою жизнь…

– Значит, настало время приглядеться к другим местам. И вообще, дом – это не стены, а люди.

Вот с этим Луис был согласен.

Но и стены, и люди…

Как-то зыбко у него все в жизни. Очень зыбко…

Род Карнавон

Эти сборы…

Один переезд равен трем пожарам?

Не-ет, когда у вас маленький ребенок, один переезд равен пяти извержениям вулкана, не меньше! Хорошо, когда деньги есть. Когда есть слуги, когда есть отдельная карета, когда о тебе заботятся. Малыша Алаис подвесила в чем-то вроде люльки, и теперь вся забота состояла в кормлении и смене пеленок. А в остальном…

Жизнь молодой мамы – грустна и одновременно очень насыщенна. Каждые три часа – подъем. Ребенок нагадил – подъем! Захотел кушать пить, гулять – подъем…

Так что все время Алаис делилось между ребенком и сном. И второго решительно не хватало.

Какое там укачивание в карете? Что вы!

Алаис отключалась, как перегоревшая лампочка. И кроме писка ребенка ее ничто не могло вырвать из забытья.

Лизетта и Элайна тискали маленького Эдмона, уверяли, что он очарователен, что копия мамы, что вырастет красавцем мужчиной…

Алаис смотрела – и не видела пока ничего.

Врут, что ли, авторы книг?

Вроде как она должна ненавидеть этого ребенка, потому что он от Таламира. Есть такое?

Нет такого.

Она должна обожать этого ребенка, безумно любить, визжать от счастья, когда он требует пожрать и менять в экстазе пеленки. Это же ЕЕ РЕБЕНОК!!!

Ничего подобного она в себе тоже не ощущала.

Она готова была защищать своего ребенка, заботиться о нем, устраивать его жизнь и свою – в соответствии с его интересами, но без щенячьего восторга.

В той, далекой, жизни, у нее была подруга, которая пафосно заявляла: 'Я вижу себя в детях!'. Лично Алаис себя пока не видела. Только маленького пищащего червячка с большими потребностями и хорошим аппетитом. А себя, в детях…

Лично Алаис не затем рожала, чтобы себя увековечить. И вообще, чем пафоснее заявления, тем паскуднее их подоплека.

Возможно, не будь она такой измотанной и уставшей, она бы заметила то, что бросалось в глаза.

Красные глаза Элайны Шедер. Ее поведение. Взгляды Арона на супругу…

Алаис не обращала внимания ни на что. Но избежать столкновения с действительностью ей не удалось.

– Говорят, магистра этих… ирионовцев в Гиварте схватили…

– Магистра Шеллена?! – Элайна говорила таким тоном, что Алаис даже не раздумывала. Она просто что есть силы наступила госпоже Шедер на ногу.

Кажется, с другой стороны то же самое сделала Лизетта, потому что Элайна ахнула и заткнулась.

– Что, самого магистра? – подхватил Арон. – Надо же! А мы-то думали – сбежит! Эти… главнюки, они всегда сбегают!

Трактирщик ухмыльнулся с такой гордостью, словно лично магистра ловил.

– А то ж! Преотец – он такой! Никого не упустит!

– Да, повезло нам с Преотцом, – согласился Арон. – Может, присядешь с нами, пропустим по кружечке пивка, да и расскажешь, что к чему?

Трактирщик бросил взгляд на женщин.

– А мы бы пока искупались? – Алаис посмотрела умоляющими глазами. После беременности они не торопились возвращаться к вызывающе красному цвету, и это радовало. Серо-синий устраивал девушку намного больше, даже лиловый отлив был лучше радикально алого цвета.

– Да, может, дама пока горячей воды погреют? А они наверху побудут с ребенком?

На стол лег десяток серебрушек, и это решило дело.