|
-- И они отправились спокойные и веселые в одну загородную рощу, потому что отбросили мысль удушить себя угаром горячих угольев. Это показалось им слишком просто и обыкновенно; напротив того, с помощью сильного яда, поражающего с быстротой молнии, можно умереть мгновенно под тенью зеленых, цветущих деревьев. Тогда был июль месяц. -- Это не женщина, а ангел, -- говорил Артур, видя Марию, с радостью откупоривающую маленькую тонкую хрустальную скляночку, по ее словам с синильной кислотой (Acide hydrocianig). (Сильнейший на свете яд). Они легли вместе на траву в уединенном и пустынном месте под высоким дубом, посреди густых кустарников; погода тогда была теплая, небо ясное, солнце склонялось к западу. -- Угадай, мой милый... каким образом мы разделим между собой эту приятную жидкость... -- сказала молодая женщина, обняв своими белыми и полными ручками шею своего мужа и поцеловала его в лоб. -- Не знаю, ангел мой, -- отвечал Артур беззаботно, целуя Марию. -- Ну так я скажу тебе, -- сказала она, бросив на него пламенный и страстный взгляд, -- послушай же, мой милый Артур, мы возьмем оба в зубы эту маленькую хрустальную скляночку с ядом, ты за один конец, а я за другой, потом обнимемся крепко в последний раз и раскусим ее вместе... понимаешь! -- О! поспешим же! поспешим! милая Мария, -- сказал Артур. Солнце закатилось. На другой день вечером, граф Артур Бурмон пробудился как будто бы от ужасного усыпления, язык у него сделался жесткий и сухой, в горле жгло и ужасно ломило голову. Он лежал на траве, на прежнем месте, и чувствовал мучительную боль и колики в животе. Тогда он начал валятся по земле, кричать, ломать себе руки, ибо испытывал несносные страдания... Опомнившись, он начал с беспокойством искать вокруг себя труп Марии. Но она исчезла. Терзаемый мучительной болью он снова начал валяться по земле и кричать так громко, что лесной сторож, проходивший мимо, услышал это, поднял его и отнес в свою хижину, где ухаживал за ним как за сыном; крепкое телосложение графа выдержало это ужасное потрясение, он спасся от отравления и через две недели был уже совершенно вне опасности. Но куда девалась Мария? Этого он никак не мог узнать. Однажды добрый сторож принес ему вместе с маленьким счетом издержек, употребленных им на излечение графа, номер парижской газеты, граф начал читать ее для развлечения, и лицо его приняло вдруг странное выражение: "Двести франков вознаграждения тому, кто отыщет и приведет к господину N на улицу в дом под N... белую легавую собаку с черными пятнами и медным ошейником, кличка ей Шарло." Однако же верно не это объявление заставляло графа так сильно дрожать, что зубы его стучали, посмотрим что будет далее: "Некто арестованный Шавар предан уголовному суду и осужден на пятилетнее заключение в тюрьму, заклеймение и ссылку на каторжную работу за ужасное преступление совершенное им: он дерзнул украсть кочан капусты и белого живого кролика из зеленой лавки, чтобы сварить из них себе похлебку". И верно также не это доказательство человеколюбивого, современного просвещения заставляло так ужасно бледнеть графа. |
