|
Начинало смеркаться. Волк Ларсен, который все время сидел в отдалении и в полном молчании прислушивался к нашей работе, ушел в камбуз и занялся приготовлением ужина. У меня так разломило поясницу, что я не мог ни согнуться, ни разогнуться, но зато с гордостью смотрел на дело своих рук. Результаты были налицо. Как ребенок, получивший новую игрушку, я сгорал от нетерпения -- мне до смерти хотелось поднять что-нибудь своей стрелой. -- Жаль, что темнеет, -- сказал я. -- Уж очень хочется поглядеть, как она будет действовать. -- Не будьте таким ненасытным, Хэмфри! -- пожурила меня Мод. -- Не забудьте, завтра опять предстоит работа. А ведь вы еле стоите на ногах. -- А вы? -- с участием поспешил спросить я. -- Вы, должно быть, страшно устали. Мод! Как вы работали! Это же поистине геройство. Я горжусь вами. -- А я вами и подавно. И с большим основанием, -- отозвалась она и посмотрела мне прямо в глаза. Сердце у меня сладко защемило -- ее глаза так ласково лучились, и я уловил в них какое-то новое выражение. Я не понял его, но необъяснимый восторг охватил меня. Мод опустила глаза. А когда она снова подняла их -- они смеялись. -- Если б только наши знакомые могли видеть нас сейчас! -- сказала она. -- Посмотрите, на что мы стали похожи! Вы когда-нибудь задумывались над этим? -- О да, и не раз, я же вижу вас перед собой, -- отвечал я, думая о том, что мог означать этот огонек в ее глазах и почему она так внезапно перевела разговор на другую тему. -- Помилуйте! -- воскликнула она. -- На что ж я похожа? -- Боюсь, что на огородное пугало, -- сказал я. -- Посмотрите только на свою юбку: подол в грязи, повсюду дыры! А блузка-то вся в пятнах! Не нужно быть Шерлоком Холмсом, чтобы сказать, что вы готовили пищу над костром и вытапливали котиковый жир. А головной убор один чего стоит! И это та самая женщина, которая написала "Вынужденный поцелуй"! Она сделала мне глубокий, церемонный реверанс и начала, в свою очередь: -- Что касается вас, сэр... Минут пять мы поддразнивали друг друга, но под этими шутками чувствовалось что-то другое, серьезное, и я невольно связывал это с новым выражением, промелькнувшим в глазах Мод. Что это было? Неужели наши глаза говорили помимо воли? Я знал, что мои глаза уже выдавали меня не раз, хотя я и приказывал им молчать. Неужели Мод все же прочла в них призыв? И неужели ее глаза отозвались на него? Что значил этот теплый мерцающий огонек и то неуловимое, что я почувствовал в них и что нельзя определить Словами? Но нет, это было невозможно! этого не могло быть! Я ведь не был искушен в толковании красноречивых взглядов, я -- Хэмфри Ван-Вейден, книгочей и затворник, влюбившийся нежданно-негаданно. И для меня любить и ждать, стараться заслужить любовь было уже блаженством. Мы сошли на берег, продолжая подшучивать друг над другом, а я все думал свою думу, пока очередные дела не отвлекли меня. |
