|
Мы сошли на берег, продолжая подшучивать друг над другом, а я все думал свою думу, пока очередные дела не отвлекли меня. -- Какая, право, досада! Работаешь целый день не покладая рук, а потом нельзя даже спокойно поспать ночью! -- посетовал я после ужина. -- Но ведь он же слеп. Какая опасность может нам грозить? -- Я боюсь его и не верю ему. А теперь, когда он ослеп, -- и подавно. Беспомощность только сильнее озлобляет его. Впрочем, я знаю, что надо делать, завтра с утра завезу небольшой якорь и стяну шхуну с берега. Вечером мы будем возвращаться на шлюпке домой, а мистера Ларсена оставлять пленником на шхуне. Сегодня уж отдежурим еще одну ночь -- в последний раз всегда как-то легче. Наутро мы поднялись спозаранок, и, когда рассвело, наш завтрак уж подходил к концу. -- Ой, Хэмфри! -- с отчаянием воскликнула вдруг Мод. Я взглянул на нее. Она смотрела на "Призрак". Поглядев туда же, я не заметил ничего необычного. Мод перевела глаза на меня, и я ответил ей недоумевающим взглядом. -- Стрела!.. -- дрожащим голосом проговорила Мод. О стреле-то я и позабыл! Я взглянул снова -- и не увидел ее на прежнем месте. -- Если только он... -- свирепо пробормотал я. Она успокаивающе коснулась моей руки. -- Вам придется начать сызнова. -- О, не беспокойтесь, я, конечно, бешусь понапрасну! Я ведь и мухи не обижу, -- с горечью улыбнулся я. -- И хуже всего то, что он это знает. Вы правы, если он уничтожил стрелу, я ничего ему не сделаю и начну все сызнова. -- Но теперь уж я буду дежурить на шхуне, -- вырвалось у меня минуту спустя, -- и если только он еще раз попытается что-нибудь сделать... -- Но я боюсь освавться одна ночью на берегу! -- очнувшись от своих безрадостных мыслей, услышал я голос Мод. -- Если б можно было уговорить его помочь нам... Мы могли бы тогда тоже жить на шхуне -- ведь это куда удобнее. -- Так оно и будет, -- довольно свирепо заявил я, вне себя от того, что моя драгоценная стрела уничтожена. -- Я хочу сказать, что мы с вами будем жить на шхуне, а понравится это Ларсену или нет, мне все равно. Успокоившись, я рассмеялся: -- Ведь это же сущее ребячество с его стороны. И глупо, конечно, что я злюсь. Но, когда мы взобрались на борт шхуны и увидели учиненный Волком Ларсеном разгром, сердце у меня заныло. Стрела исчезла бесследно. Правая и левая оттяжки были перерублены, гафель-гардели разрезаны на куски. Ларсен знал, что я не умею сплеснивать концы. Недоброе предчувствие охватило меня. Я бросился к брашпилю. Да, он был выведен из строя. Волк Ларсен сломал его. Мы с Мод обменялись унылым взглядом. Потом я подбежал к борту. Освобожденные мною от обрывков снастей мачты, гики и гафели исчезли. Ларсен нащупал удерживавшие их тросы и отвязал их, чтобы течение унесло весь рангоут в море. Слезы стояли на глазах у Мод, и я понял, что она плачет от огорчения за меня. |
