|
Оказываю ли я встречные знаки, в данной ситуации Татьяну интересовало мало. Она снова спросила: – Когда можем уезжать? – Думаю, что можем уже завтра, но надо с Васькой вопрос дорешать, Трофимыч то в отъезде. – Ага, уехал. – кивнула она. – Погрузился в «Ниву» с двумя бойцами, и укатил с утра пораньше. А нам велено баню топить и жить в свое удовольствие. – Я бы поспал в свое удовольствие. – вздохнул я. – Две ночи воюю, днем вчера пару часов прихватил перед выходом, и все. С ног валюсь. – Да, не фигово бы задавить минут триста. – согласился подошедший Леха, такой же сонный, как и я. Татьяна крепко обняла меня за талию, прижалась, прошептала в ухо: – Пошли, золотой, уложу тебя баиньки, а то на тебе лица нет. Вон оно какое зеленое и в полоску. – Краску смою – появится. – ответил я, но пошел следом за ней. Спать действительно хотелось отчаянно. Сергей Крамцов, «партизан и диверсант». 18 апреля, среда, день. Проснулся я около трех часов дня, выспавшийся и довольный жизнью. Татьяна была рядом, сидела с книжкой у окна. – Проснулся? Она отложила книжку, и я увидел, что она читает Мак-Каммона, «Они жаждут». – Ужасов за окном не хватает? – съехидничал я. – За окном проза жизни. А тут ужасы теперь такими уютными кажутся, вроде сказки на ночь. – похлопала она по обложке книги. – А вообще я намерена тебя информировать, что баня натоплена, и мы можем идти париться. И на этот раз нет необходимости делиться на мужские и женские смены. Те, кто мог, уже сходили раньше. Там девочки сейчас допарились, уберутся в парилке и предбаннике, и мы можем идти. Беспокоить нас никто не будет. – Класс. – с чувством заявил я. Баня, разделенная на мужскую и женскую смены, стала для нас настоящим испытанием. А заодно и нарушением наших привычек с традициями вкупе. Наша то компания всегда ходила в нее совместно, двумя парами, по очереди заходя в парилку и совместно гоняя чаи в предбаннике. А когда народу прибавилось, то вся наша стройная система сбилась, пришлось делиться на смены. Сейчас же мы снова могли пойти вчетвером. Дом Трофимыча стоял вроде и в середине вытянутого села, но задняя часть двора прилегала к пруду, за которым уже ничего не было. В смысле, от деревни ничего. Был сам пруд, луг и лес за ним. Баня была большая, с просторным предбанником, от которого в пруд бежали мостки. С мостков надлежало прыгать в воду после парилки – пруд питался от многочисленных ключей, и вода в нем была ледяной в любую жару. Когда мы подошли к бане, из предбанника вышли Маша с сестрами, все с розовыми после парилки лицами. – Как там? – спросила Татьяна. – Здорово! Лучшая баня в моей жизни! – решительно заявила Аня. Последствия тяжелого разговора, судя по всему, были забыты. Ксения тоже улыбалась. Алины Александровны с ними не было, но о ней не сказали ни слова. Ладно, подождем. К тому же мне в глаза бросился некий непорядок, о чем я не преминул высказаться вслух. – Дамы, а почему вы без основного оружия? – Пистолеты у всех. – сказала Маша. – Маш, если что-то случится, то тебе сначала придется бежать через всю деревню за оружием, и лишь потом заниматься делом. Значит так: вне защищенной территории, которую я сам объявлю таковой, без основного оружия не ходить. За нарушение… сами знаете, что. – Что? – полюбопытствовала Аня. – Порка розгами. Шпицрутены. Сквозь строй в светлое будущее. Расстрел под барабанный бой. Всем понятно? А мы, с вашего позволения, в баню. Нам пожелали «легкого пара», и на этом разошлись. |
